За рассохшимися дубовыми стенами Кремля в белокаменных соборах три зыбком мерцании свечей шли тревожные молебны о ниспослании дождей и избавлении исстрадавшейся земли от засухи. Но по-прежнему с белесого неба безжалостно палило солнце, проносились над Москвой ураганные горячие ветры. Напуганные жители оцепенело ждали неизбежного лихолетья.
Беда грянула с Чертолья — так называлось к западу от Кремля глухое, дикое место, заросшее мелколесьем и кустарником. Издавна стоит на Чертолье церковь Всех Святых, откуда огненная десница и обрушилась неотвратимо на град Москву. В один из томительно душных дней от опрокинутой лампадки запылала деревянная церковь. Сухое дерево стен и дранка церковного шатра вспыхнули, как порох, а затем с треском занялись огнем соломенные крыши приютившихся у церковных стен изб и хибарок «черных» людей. Зловещий гул пожара слился с криками и стонами гибнувших.
Сильный ветер подхватил и далеко окрест разнес тучу искр и горящих головней. Безжалостное пламя забушевало в селах и слободах, тесно жавшихся под защиту городских стен. Огненный ураган обрушился на посад и скученные строения Кремля, испепеляя все на своем пути. Не устояли перед яростной силой огня и иссушенные жарой кремлевские стены, срубленные из вековых дубов. Через два часа не стало града Москвы. Гибельный пожар до основания истребил Кремль, его стены и башни, посад, Загородье и Заречье, лишив тысячи жителей имущества, скота и крова. Горше всего жители города переживали гибель в пламени кремлевской твердыни — спасительного убежища от лютых набегов врагов.
Великое несчастье, постигшее жителей Москвы в 1365 г., Так описано на страницах русских летописей. «Того же лета бысть пожар на Москве, загореся церковь Всех Святых и от того погоре весь град Москва, и посад, и Кремль, и загородье и за- Рсчие. Бяше бо тогда было варно в то время и засуха велика и знойно, еще же к тому востала буря ветренаа велика, за десять Дворов метало головни и берна с огнем кидаше буря; един двор гасяху людие, и инуда чрес десять дворов и вдесяти местех огнь загорашется, да тем людие не возмогоша огня оугасити, не токмо не могли дворов и хоромов отнимати, но и именин своих кто же не успел вымчати и прииде пожар и погуби вся и пояст я огнь и пламенем испепелишася. И тако в един час или в два часа весь град без останка погоре. Такова же пожара прежде того не бывало, то ти словеть великы пожар, еще от всех святых»53. У современников и летописцев этот катастрофический пожар Москвы, принесший всем жителям так много горя, получил название «великого пожара всех святых», или «всехсвятского».
После опустошительной «огньобразной кары» жители города — «от детей боярских до черных людей» — пребывали в великом страхе и трепете... Тоскливо и жутко в сгоревшем городе. Беспощадный огонь истребил деревянные жилища, выжег каменные храмы, погубил множество людей. Ветер разносил с пожарища горький дым и серый тепел сгоревших соломенных крыш. Сиротливо высился над пепелищем высокий Боровицкий холм, лишившийся оборонительных сооружений, за которыми москвичи находили надежное убежище при частых набегах врага. Без крепких кремлевских стен и грозных башен город не мог спокойно жить и развиваться.
«Всехсвятский» пожар имел прямое отношение к последующему восстановлению кремлевских стен, но уже не дубовых, как это было при князе Иване Калите, а более прочных, способных противостоять и военной силе, и стихии огня. Великий князь Дмитрий Иванович, впоследствии прозванный Донским, решает укрепить Москву надежной каменной стеной. Уже в то время на Руси имелись мастера — «горододельцы», каменотесы и каменщики, могущие вырубить, хорошо обтесать и уложить белые камни, добытые в подмосковных каменоломнях. В летописи сообщается, что к возведению оборонительной каменной стены было приступлено с ранней зимы 1365—1366 гг. Белый камень к месту строительства подвозился из каменоломен села Мячко- ва. Из камня были возведены сами стены и боевые башни. Вместе с тем «горододельцы» при строительстве стен довольно широко применяли и деревянные конструкции. Деревянные навесы тянулись над стенами, боевые башни прикрывали деревянные шатры, что делало и эти оборонительные сооружения уязвимыми для огня, правда, в значительно меньшей степени, чем прежние деревянные срубы кремлевских стен.
«Белокаменный Кремль с длиной стен около 2 тысяч метров был возведен к 1367 г. С того времени и город Москву стали называть белокаменной»33. Использование естественного белого камня при возведении кремлевских стен и башен явилось крупным шагом вперед в создании в необычайно короткий срок мощных оборонительных сооружений и в широком освоении нового огнестойкого строительного материала. Теперь белокаменная кремлевская твердыня снова надежно охраняла жителей Москвы от коварных иноплеменников и набегов жадных удельных князей. Но великий «всехсвятский» пожар был не первым и не последним в печальной цепи пожаров, опустошивших Москву. Издревле город горел часто и буйно.
Безымянные авторы русских летописей скорбно повествуют о губительных пожарах, бесчисленное число рад опустошавших город и посад: «бысть пожар на Москве, погоре город Кремль», «по грехам нашим погоре город Московь», «Москва вся погоре», «выгоре весь, яко ни единому деревеси на граде остатися», «бысть знамение на небеси, померкло солнце. Того же лета бысть пожар на Москве, погоре град весь яка поле», «пожар бысть велик зело с ветром и с вихрем, и много святых церквей и людей згоре».
Редко какой год в древней Москве проходил без пожаров, беспощадно выжигавших деревянные постройки. Летописные источники отмечают, что за десять с небольшим лет произошло четыре огромных пожара. 3 мая 1331 г. полностью выгорает весь Кремль, Через четыре года пламя пожара снова бушует и городе. 13 июня 1337 г. очередной пожар уничтожает почти всю Москву. Четвертый великий пожар происходит 31 мая 1343 г., во время этого пожара опять сгорел весь город.
Стихия огня беспощадно обрушивается на другие русские города. Об этом говорится в Новгородской летописи за 1335 г.: «Того же лета, то грехам нашим, бысть пожар в Руси. Погорели город Москва. Вологда, Витебск и Юрьев-Немецкий весь погорел»3!. Пожары в истории Москвы выделяются летописцами, как великое народное бедствие, после которого, однако, происходило быстрое обновление города, и на высоком Боровицком холме мощно и грозно снопа поднимались стены Кремля.
В XIV—XV вв. Московское княжество значительно усиливается, становясь политическим центром Северо-Восточной Руси. Москва превращается и важнейший удел ремесленного производства и торговли. Она уже состоит из собственно города — крепости Кремля — и Великого посада, где находится одно из самых людных мест — «торг» с многочисленными лавками, лабазами и погребами. Внутри кремлевских стен — княжеские постройки, соборы, часовни, боярские хоромы.
В раскинувшихся вокруг Кремля слободах — дворы и избы ремесленников, «черного» люда. Все эти скученные постройки — от княжеских хором до дворов ремесленников — были построены целиком из дерева, что делало их весьма опасными в пожарном отношении. Бревенчатые избы малы, приземисты, окружены хозяйственными постройками, поленницами, сеновалами. Малейшая неосторожность с огнем приводила к катастрофическим последствиям, так как в условиях деревянной застройки способов защиты от пожаров почти не было. Иногда жителям города удавалось спасти от безжалостного огня кое-что из скарба, который с наступлением лета заранее прятали в земляных погребах, вырытых вдали от построек, — во дворах, садах или на огородах. Но и это не всегда помогало... Летописец, описывая большой пожар 1337 г., сообщает: «Тогда вся Москва по- гореша, после чего случился дождь сильный, так что спрятанное в погребах или вынесенное на площадях все потопло, что было выношено от пожаров». Особенно губительны были пожары в сухую ветреную погоду.
Если огонь истребил 100—200 домов, то о таком пожаре много не говорили, да и в летописях ему не находилось места. «Большим», или «великим», пожаром в Москве считался такой, который выжигал все постройки или большую часть города.
«Огонь не щадит ни княжеских хором, ни боярских дворов, ни жилищ черного люда. Великокняжеский дворец был деревянным, как и все гражданские постройки древней Москвы. Поэтому он и сам город горел наравне с другими постройками, как свеча, во время страшных московских пожаров»82, Сколь скоротечны и опасны для людей были эти пожары, свидетельствует запись в Никоновской летописи о пожаре в хоромах Тверского князя, соперника Москвы. «В лето 6806[*] загорешася сени под великим князем Михаилом Тверским, и зторе двор князя весь. Божиею же милостью пробудился сам князь Михаиле, и выкинулся и с княгинею своею в окно; а сени по ины княжат и боярченков, спаше и много сторожей, и никто же не слыша. И тако инии избежаша, а инии изгоряша, и казна княжаа вся згоре, и порты и все погоре»55. Если уж князья и княжата не могли избежать участи сгореть в собственных покоях, то можно себе представить, какой опасности подвергался бедных люд, вынужденный ютиться в тесных, крытых соломой избах и лачугах.
Среди опустошительных пожаров XV в. выделяется «великий пожар», случившийся в среду 14 июля 1445 г. Пожар возник ночью в Кремле. В нем сгорели не только все деревянные строения, но даже «каменные церкви распадались и рушились от невыносимой жары». Во время этого пожара погибло множество людей, сбежавшихся под защиту кремлевских стен из окрестных городов, сел и деревень из-за боязни татарского нашествия.
Пожары в древнем городе возникали не только по неосторожности жителей. Очень часто к поджогам прибегали враги, стремясь стереть Москву с лица земли. Так называемые «военные пожары» были особенно губительными. Из летописей известно, что а 1177 г. во время междоусобной войны рязанский князь Глеб напал на город и «пожеже Московь всю, город и села». Скорбь и отчаяние переживают жители Москвы памятной зимой 1238 г., во время разорения татарами, о котором летописец пишет: «Взяша Москву татарове... люди избита от старьца до сущего младенца; а град и церковь святые огневи предаша и монастыри все и села пожгоша». После этого пожара пепел и гарь черным саваном покрывают белые снега вокруг Москвы.
Дважды выжигал посады и Загородье Москвы, окрестные села и деревни литовский князь Ольгерд. В 1382 г, хан Тохтамыш после трехдневного безрезультатного штурма московской твердыни вероломством проник в Кремль. «И было и в граде и вне града злое истребление, покуда у татар руки и плечи измокли, силы изнемогли и острия сабель притупились. И был дотоле град Москва велик, чуден, много народен и всякого узорочья исполнен, и в единый час изменился в прах, дым и в пепел...». В 1451 г. Москва снова увидела татарскую орду под стенами Кремля. Татары зажгли деревянные строения посадов, огонь обступил весь Кремль, и находящиеся там люди «изнемогли от многия истомы и от дыма». Приступ «скорой татарщины» был отбит, и на этот раз город уцелел. При нашествии внешних врагов москвичи уходили за стены Кремля, запирались в крепости, а посады, строения и изгороди нередко сами безжалостно сжигали.
Кажется, после кровавых войн и стихийных бедствий город должен был неизбежно погибнуть, впасть в запустение, раствориться и исчезнуть в мраке средневековья. Но этого не случилось. Численность населения в Москве устойчиво сохранялась на том же уровне. Как писал историк, «нужно только удивляться мощи и терпению русского народа, воздвигшего из пепла сгоревшие города. Если подсчитать хоть отдаленно все то количество благ земных, которые истребил огонь и вообразить себе несметное число человеческих жертв, погибших в пламени, то можно без большой погрешности допустить, что пламя, как истребитель, скосило не менее обильную жертву, как и любая моровая язва».
Но столь могучи и жизненны силы русского народа, что выжженная и разоренная Москва вновь и вновь восставала из пепла, обновленная и жизнедеятельная. Выгодное географическое положение города на перекрестке важнейших торговых путей и в середине русских княжеств, которые прикрывали ее от ударов извне, делало Москву своего рода притягательным центром и убежищем для русских людей.
В XVI и XVII вв. пожары в Москве не столь часты, как прежде. Видимо, сказываются те предупредительные меры, которые систематически осуществляются в городе, по борьбе с пожарами. Но все же грозную стихию огня покорить не удается. Всего За первые четыре с половиной века своего существования Москва 13 раз выгорала дотла и около 100 раз огонь уничтожал значительную часть города (5—6 тысяч строений).
С московскими пожарами XVI в. связана таинственная история исчезновения библиотеки Ивана Грозного, поиски которой безрезультатно продолжаются вот уже много лет. По свидетельству некоторых очевидцев, в библиотеке Ивана Грозного насчитывалось до 800 древних манускриптов величайшей ценности. Большая часть этих книг была якобы греческих и латинских авторов. В числе бесценных сокровищ значились ранее утраченные или малоизвестные сочинения Цицерона, Светония, Тацита, Вергилия, Полибия и других знаменитых историков и писателей. Эта библиотека, по преданию, досталась Ивану Грозному от Ивана III, женатого на племяннице последнего византийского императора — Зое (Софье) Палеолог.
Свидетелем наличия у царя Ивана Грозного библиотеки выступает дерптский пастор Иоганн Веттерман. В известной «Ливонской хронике» (Тарту) имеются данные о том, что царь велел показать пастору свою московскую «Либрерию» (библиотеку), состоявшую из книг на греческом, латинском и древнееврейском языках и хранившуюся, как драгоценное сокровище, замурованной в двухсводчатых подвалах Кремля. Ориентировочно можно считать, что Веттерман видел «Либерию» не позже июля 1570 г. Это последний свидетель, которому посчастливилось лицезреть бесценные книги.
Видимо, следы драгоценной библиотеки наследницы Византийского престола навсегда затерялись в дыму московских пожаров. Пламя пожаров было сверхгубительным, поэтому найти библиотеку московских царей, очевидно, никому и не удастся. Даже если книги помещались в глубоких подклетях или в «двухсводчатых тайниках» соборов и дворцов, то они не могли сохраниться в условиях колоссального теплового воздействия пожаров. При чрезмерной насыщенности города и Кремля деревянными строениями во время пожаров могла создаваться столь высокая температура (выше 1000 градусов), что оплавлялся даже металл. Методы защиты сокровищ и культурных ценностей от огня в то время были весьма примитивны. Только мощный слой земли мог сохранить библиотеку. Но это мало вероятно. Ведь большинство сохранившихся древних рукописей в московских архивах относятся к XVII в., а то, что имелось до этого, безвозвратно утрачено в междоусобицах, воинах или стало жертвой опустошительных пожаров.
Допуская, что библиотека могла уцелеть при всех пожарах, происходивших до 1570 г., когда книги из нее были показаны Веттерману, известный историк Москвы И. Е. Забелин, однако, ставит под сомнение ее сохранность после жесточайшего пожара 1571 г., уничтожившего всю Москву. Тогда «на царском дворце, в каменных палатах, даже и железные связи перегорели и разрушились от огня, а в городе церкви каменные от пожара расседались и люди в каменных погребах горели и задыхались... Всякое богатство и все добра погорело». Если библиотека помещалась в казенных подклетях Благовещенского собора или рядом с церковью Святого Лазаря, то она не могла бы уцелеть и непременно погибла бы от огня.
Москва в средние века не являлась исключением среди других крупных городов Европы, систематически опустошаемых пожарами. Немецкий город Любек горел несколько раз, причем однажды от него осталось только пять домов. Страсбург в XIV в. горел восемь раз. Дважды полностью выгорал Берлин. Большой пожар Лондона в 1666 г. принес колоссальные бедствия, уничтожив 460 улиц и более 13 тысяч домов.
Как курьез отметим, что в 1556 г. в Лондоне были заведены глашатаи, которые в ночное время обходили улицы города, позванивая колокольчиком и взывая: «Будьте осторожны с огнем и светом, будьте милосердны к бедным, молитесь за мертвых».
Если стихийный характер развития пожаров в древней Москве объяснялся главным образом скученностью деревянных построек, то причины их возникновения кроются в самом быте горожан. Большинство москвичей жило в избах, отапливаемых по-черному — курной печью, не имеющей дымохода. Дым от такого очага выходил наружу через дверь или маленькое оконце (волоконце). Толстый слой сажи покрывал стены и потолок. Жилища освещались лучиной. Пучки тонко расщепленных сосновых лучинок вставлялись в железные держатели — светцы. Во избежание пожара под светец ставился окоренок-деревян- ное корытце с водой, куда падали, обламываясь, тонкие угольки лучины. Перед иконами горели глиняные лампадки и плошки, в которые наливали масло и опускали фитиль. В домах побогаче держали для освещения сальные или восковые свечи. Таким образом, сам быт жителей древней Москвы способствовал возникновению и распространению пожаров.
На тушение пожара жители обязаны были немедленно сбегаться с теми орудиями, которые им были назначены по росписи с топорами, ведрами, крючьями и «всяческими запасами, которые от пожара пристойны». Среди инструментов, с которыми население должно было являться на пожар, числились и водозаливные, трубы — пожарные насосы ручного действия. Об этом мы узнаем из государева наказа, который предписывает всем зажиточным обывателям иметь у себя во дворах медные и деревянные водоливные трубы, а людям среднего и мелкого достатка — на пять дворов по одной трубе. Однако ведра и кади должны были держать «однолично» во всех дворах без исключения.
Первые образцы этих механизмов состояли из металлической трубы с наконечником, в которой двигался поршень. Силой давления поршня вода выбрасывалась из наконечника трубы. На смену этому примитивному насосу приходит двухцилиндровый поршневой насос, значительно повысивший эффективность тушения пожаров.
Пожарный насос ручного действия является одним из древнейших механизмов, созданных человеком. Фридрих Энгельс в работе «Диалектика природы» приводит «хронологическую таблицу изобретений», оказавших влияние на развитие цивилизации. Первое место в таблице занимает изобретение пожарного насоса.
В работе Энгельса речь идет о знаменитом греческом уче- ном-механике Ктесибии, жившем в Александрии во II—I вв. до н.э. Он среди многих изобретений в области пневматики и гидравлики создал также толкающий водяной насос, который, по описанию римского архитектора Витрувия (I в. до н.э.), способен был «выбрасывать при помощи воздушного давления воду по трубе вверх». Водометная машина Ктесибия имела все основные конструктивные элементы современного (пожарного) насоса ручного действия.
Наиболее ясное описание пожарной машины Ктесибия содержится в трактате его ученика Герона Александрийского «Опыты с воздухом». Герону приписывается очень важное усовершенствование, благодаря которому пожарная труба стала приносить действительную пользу при тушении пожаров,- изобретение поворотной трубы (шейки).
В дальнейшем изобретение Ктесибия было надолго забыто. Только в 1518 г. в Аугебурге (Германия) золотых дел мастер Антон Платнер сконструировал пожарный насос ручного действия, подобный машине Ктесибия. Остается невыясненным, было ли это его собственное изобретение или Платнер воспользовался описанием старинных латинских рукописей.
Усовершенствование конструкции ручного насоса как надежного механизированного средства тушения пожаров связано с именем Яна ван дер Гейде. Он заменил в насосе неудобную поворотную шейку, через которую изливалась струя воды, длинными, гибкими пожарными рукавами, сшитыми из парусины. При наличии Пожарного рукава от насоса можно было подавать воду в огонь на значительное расстояние, тогда как при прежней конструкции получали компактную струю воды длиной лишь не более 10—12 шагов. Свое изобретение Ян ван дер Гейде в 1672 г. показал членам городского управления Амстердама, которые сразу же признали его большое значение в деле борьбы с пожарами. Гейде получил должность брандмейстера города. Изобретатель основал в Амстердаме фабрику пожарных насосов (труб) и настойчиво пропагандировал новый механизм для тушения пожара. Будучи хорошим художником, Ян ван дер Гейде в 1690 г. издал книгу с собственными великолепно выполненными рисунками, наглядно показывающими преимущества пожарных рукавов.
Вплоть до изобретения парового пожарного насоса (1829 г.) ручная пожарная водозаливная труба, снабженная рукавами, оставалась основным техническим средством тушения пожаров. До появления ручного пожарного насоса тушение пожаров в Москве производилось стрельцами и населением с использованием различных подручных средств. Народ выработал и довольно успешно применял приемы тушения пожаров. Основным средством ликвидации пожаров была ломка деревянных строений, позволяющая предотвратить губительное распространение огня. Крыша и стены домов во время пожаров покрывались мокрыми лубами, мешковиной, брезентом, которые все время поливались водой из ведер. Запасы ее, особенно в летнее время, имелись в бочках и кадях, на чердаках и во дворах. На путях распространения пожара устанавливались паруса из плотной ткани и лубяные щиты, смоченные водой, что давало возможность сдерживать на какое-то время огонь. Таким образом, к концу XVII в. в организации тушения пожаров в Москве наблюдается довольно значительный прогресс. Вместе с традиционными парусами, крюками, топорами и ведрами используется пожарная техника — заливные трубы. На пожары стали являться отряды специально обученных и снаряженных людей, знающих, как надо обращаться с пожарными трубами. Это так называемые ярыжки, постоянно дежурившие при земском дворе. Для снабжения заливных труб водой в Москве устраиваются специальные пруды и колодцы.
Все эти меры давали ощутимые результаты. Катастрофичность пожаров заметно снизилась. Однако пожары в Москве по-прежнему оставались довольно частым явлением. Пожарная повинность тяжелым бременем ложилась на плечи беднейших слоев населения города.
В старой Москве, других городах России, как и в столицах Западной Европы, техника тушения пожаров совершенствовалась медленно. Градостроительство явно опережало технические возможности борьбы с огнем, которыми располагала пожарная охрана. Первые пожарные рукава шились из грубой парусины, позже из кожи с металлическими заклепками. Они были тяжелыми, неудобными в обращении, пропускали воду через неплотности швов. В 1822 г. мелкие ремесленники братья Бурбах в деревне Гёрзельгау (Германия) изготовили на кустарном ткацком станке первый пожарный рукав без шва. Однако и это техническое усовершенствование осталось нереализованным до середины XIX в., когда промышленностью было освоено массовое производство тканых пожарных рукавов без швов.
Неизвестный изобретатель снабдил в 1724 г. пожарную трубу гибким всасывающим рукавом, что сделало возможным при пожаре забирать воду из открытых водоемов, позволив отказаться от громоздких заливных ящиков, куда вода подносилась ведрами или доставлялась в пожарных бочках. Прошло почти две тысячи лет, прежде чем человечество получило универсальное средство борьбы с огнем в виде пожарного насоса ручного действия.
В России благодаря усилиям талантливых умельцев из народа создание и техническое совершенствование «огнетушащих инструментов» не отставало от технического уровня Западной Европы. В 1739 г. замечательный русский механик Андрей Нар- тов изобрел пожарный насос оригинальной конструкции «для всенародной пользы». Об этом важном изобретении Российская Академия Наук сделала официальное представление царскому правительству. Однако решения по этому поводу не последовало.
В 1752 г. сенатская контора донесла Правительствующему сенату, что русский механик Михаил Степанов сделал заливную пожарную трубу, имеющую гораздо лучшую конструкцию, чем немецкие или голландские трубы. Последующим указом от 16 сентября 1753 г. на Степанова были возложены обязанности по надзору за исправностью пожарных труб, находящихся в правительственных учреждениях Москвы.[*] По современному летоисчислению примерно 1298 г.