Он исчерпал свой потенциал, капитан внутренней службы Николай Петрович Бочарников. Работая на откачке радиационной воды из-под разрушенного взрывом реактора 4-го энергоблока, получил облучение, достаточное для возвращения домой, и даже пропуск на выход из зоны ЧАЭС. Осталась самая малость — показать расположение техники сменяющему его заместителю начальника пожарной части Ленинградской АЭС Шашкову. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. В тот вечер оказалось, что в оперативной группе на ближнем командном пункте по чьему-то недосмотру не оказалось специалиста — пожарного.
Он исчерпал свой потенциал, капитан внутренней службы Николай Петрович Бочарников. Работая на откачке радиационной воды из-под разрушенного взрывом реактора 4-го энергоблока, получил облучение, достаточное для возвращения домой, и даже пропуск на выход из зоны ЧАЭС. Осталась самая малость — показать расположение техники сменяющему его заместителю начальника пожарной части Ленинградской АЭС Шашкову. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. В тот вечер оказалось, что в оперативной группе на ближнем командном пункте по чьему-то недосмотру не оказалось специалиста — пожарного. И Бочарникова попросили:
— Тебе все равно уезжать. Побудь ночь в бункере, утром можешь отправляться на все четыре стороны.
Он — безотказная душа — согласился.
А ночью и случилось непредвиденное, поставившее все с ног на голову,- пожар на 3-м энергобоке. Случилось это 23 мая, то есть менее, чем через месяц после взрыва на 4-м блоке. Так Николай Петрович волею судеб первым и оказался в эпицентре стремительно развивающихся событий. От него и только от него изначально, прежде всего, зависело принятие профессиональных экстраординарных мер, чтобы трагедия не повторилась в тех же масштабах, что и 26 апреля.
Кто он, капитан Бочарников? Как складывалась его жизнь до Чернобыля? Как он был подготовлен к действиям в столь экстремальной ситуации? Отвечая на эти вопросы, мы узнали, что родом Николай Петрович Бочарников из поселка Черусти Шатурского района. Отец был паровозным машинистом, с начала войны и всю жизнь водил поезда и сыну не желал другой доли, надеялся вывести в железнодорожники. Науки Николаю давались легко. После школы, как и прочил отец, поступил в Московский институт инженеров железнодорожного транспорта. Но на втором курсе понял, что это не его стезя. Отчего бы?
От того, что в поселке по соседству была пожарная часть и он с детства проявлял любознательность к пожарным, днями крутился подле них. Подрос, стал членом ЮДПД, приобщился к пожарно-прикладному спорту. Короче, как говорится, всеми фибрами души прикипел к огнеборцам. Старая привязанность, оказалось, до поры дремавшая в нем, и проснулась, взяла верх над всем. Импульсом тому послужили и сильные пожары на здешних лесоторфяниках в 1972 году, свидетелем которых ему довелось быть. Неординарный труд покорителей огня окончательно укрепил в нем глубочайшую мечту —пойти в пожарные.
Так несостоявшийся инженер-железнодорожник, чтобы не оказаться в тупике, решительно и "перевел стрелки", круто изменил направление жизненного пути... вместо МИИТи появился в Ленинградском пожарно-техническом училище, бывшем тогда еще средним. Окончил его с красным дипломом, получил назначение в "родные пенаты". Но остановиться не дал себе. Без отрыва от работы поступил на заочное обучение в Высшую инженерную пожарно-техническую школу МВД СССР. Окончил и ее. С 1976 года — заместитель начальника СВПЧ-33. Словом, пожарный до мозга костей.
... Он уже предвкушал себя свободным, мысленно представлял, как неожиданно объявится домой, как обрадуются домашние его появлению. Но ночью и случился пожар на соседнем с четвертым третьем энергоблоке. Сперва заметили дым — на 24-й отметке энергоблока.
Благодушие как ветром сдуло. Забыл Бочарников про разрешение вернуться домой и про справку о полученной радиации — про все на свете.
Не скрою, мне не сразу поверилось в то, что дальше рассказал Николай Петрович, — до того невероятным было поведанное им. Подумалось: чего не нарисует пылкое воображение человека, пережившего в атомном пекле столько, сколько с лихвой хватило бы на нескольких человек!
Но со временем пожар на третьем блоке подтвердил начальник ГУПО МВД Украины генерал Ф.Десятников. Не знаю, случайно ли совпало, но он, видно, специально и снарядил со мной из Киева в поездку на Чернобыльскую АЭС своего сотрудника майора В.Матросова, который, как выяснилось, в ночь на 23 мая 1986 года дежурил одновременно с Бочарниковым — только не на самой станции, как Николай Петрович, а в Чернобыле... Но вернемся к рассказу самого Бочарникова.
Не чуя ног под собой, с дозиметристом бросились к месту ЧП. Блок на атомной станции не игрушка какая. Гигантское сооружение 70-метровой высоты. С близкого расстояния даже глазом не обозреть. Дозиметрист подхлестывает: "Беги быстрее!" Значит, надо понимать, здесь радиация особенно высокая. Бежали, как стометровку на соревнованиях по пожарно-прикладным видам спорта. Наверное, даже быстрее. Только дистанция неизмеримо длиннее и с препятствиями.
На 24-й отметке остановились перевести дух. Через зияющий провал в стене, как на ладони, увидели разваленное здание 4-го блока. Но некогда было даже ужаснуться. Стали искать, где горит, побежали по ярусу 24-й отметки. Напрасно! Осенила простая мысль: "Дыму свойственно подниматься вверх. Значит, огонь надо искать ниже!"
Спустились на 21-ю, 18-ю, 15-ю отметки. На 12-й — о, Боже! — металлические короба, в которые заключены электрические кабели, раскалились докрасна.
Секунды кажутся вечностью. Мозг работает с перенапряжением. Первое: ощущение неотвратимо надвигающейся страшной беды. Мысли обжигают, торопят: "Передать данные дежурному по станции Шелухину! Объявить тревогу! Вызвать пожарные караулы!” Синхронно — по внутренней телефонной связи — команды. Следом по рации, для подстраховки, выход в эфир. Позже будут гадать, кто послал тревожный сигнал в эфир. Примет его дежурный радиотелефонист пожарной части города Иванково.
И еще вернемся к Бочарникову. Он сделал главное в жизни дело, на какое его подвигла судьба, — своевременно дал знать о возникшей повторно страшной ситуации на атомной станции.
Дозиметрист замерил радиацию: "Назад! Пребывание не больше трех минут!" Но они уже пробыли многократно больше.
Спустились на 9-ю отметку. Нашли огнетушитель СУ- 100, пытались поднять к очагу огня. Но для них, ослабленных, это дело оказалось непосильным. На нулевой отметке остались ждать вызванные по тревоге пожарные автомашины, чтобы сориентировать боевые расчеты по данным проведенной разведки. По прибытии автоцистерн посоветовали начальнику караула поставить одну из них на гидрант между 3-м и 4-м блоками.
Кабели успели отключить. Тушили огонь водой. Но это было очень трудно: короба обиты железом, помещения сильно задымлены, высок уровень радиации. Ствольщики выдерживали не больше четырех минут. Пришлось и Бочарникову постоять со стволом. Через некоторое время в одной из машин кончилась вода. Николай Петрович на ней отправился на пирс, где, знал он, стоят три насосных станции и от них протянуты куда-то рукавные линии. Имея опыт работы на ПНС-110, он запустил одну из них. Стали быстро наполнять автоцистерны, прибывающие с места пожара.
А в зоне пожара события развивались так. В начале третьего ночи дежурный по штабу в г.Чернобыле В.Матросов передал сообщение о пожаре находившемуся здесь начальнику отдела ГУПО МВД СССР подполковнику В.Максимчуку. Через несколько минут он в бронетранспортере уже мчался на станцию, где и встретил боевые расчеты, которые под руководством капитана В.Чухарева тушили пожар.
В.Максимчук через Чухарева отдал распоряжение связаться с Матросовым, подтвердить пожар номер 3, поднять по тревоге сводный отряд, базирующийся в г.Иванково, позвонить в Киев.
В 2.57 начальник УПО МВД Украины генерал Ф.Десятников приказал послать на ЧАЭС 10 отделений из киевского гарнизона пожарной охраны, установил контакт со штабом военного округа — на случай осложнения обстановки.
В.Матросов на правах дежурного, выполняя распоряжение Максимчука, формировал отделения в г.Чернобыле. В каждое из них входили офицер, водитель, дозиметрист. пожарный. Эти боевые расчеты сразу же отправлялись на атомную станцию.
Тем временем под руководством В.Максимчука была проведена обстоятельная разведка пожара. Поскольку электрики отключили электропитание, приходилось пользоваться фонарями. Разведчики в ходе продолжительных поисков обнаружили большое помещение, в котором под потолком проходил кабельный короб. В нем и бушевал огонь. Были обследованы и другие участки кабельных линий.
Уже вовсю развернулись боевые расчеты, как вдруг последовала команда: "Внимание, внимание! Всем пожарным немедленно покинуть зону пожара! Большое излучение..."
На отметку 12,5 перестала поступать вода. Оказалось, бронетранспортер гражданской обороны, пересекая линию, прорвал рукав. Вода залила площадь вокруг, поскольку насосы продолжали работать. Линию удалось с трудом восстановить.
Пожарных, казалось, было много, но поскольку каждая пятерка могла работать не более десяти минут, наступил момент, когда комплектовать очередные пятерки стало не из кого. Нашлись добровольцы, которые вызвались идти в радиационную зону по второму заходу, явно зная, что подвергают себя опасному облучению. Да и возле машин, подававших воду на отметку 12,5, пожарным было не легче — и там была высокая радиоактивность.
А Бочарников? Он продолжал активно действовать на пирсе — до той самой поры, когда в предрассветной мгле за каналом не обозначился, все расширяясь, свет многих автомобильных фар. Это мчалась на помощь колонна пожарных автомобилей из Киева. Николай Петрович поспешил встретить и проводить колонну к месту пожара. Здесь и столкнулся с Максимчуком. Подполковник спросил про обстановку на пирсе, поинтересовался самочувствием. Бочарников был мокр до нитки, его трясло, от полученной радиации одолевала тошнота. Максимчук приказал: "Немедленно в укрытие!"
Запомнилось еще видение: человек в генеральской фуражке. Различил его слова: "Знаешь, с кем разговариваешь?"
— Вижу, что с генералом.
Тот думал может, что обращение не доходит до сознания собеседника, пораженного радиацией, оттянул воротник куртки, обнажил погон с большой генеральской звездой:
- Заместитель министра внутренних дел Украины.
В санпропускнике приборы зашкалило. Врачи вынесли безоговорочный вердикт: "В госпиталь!" Где и как провалился в сон, не помнил. Разбудил Михаил Тарасов: "Собирайся!" Уже в Иванкове, отмечая командировки, они узнали, что пожар локализован в 8.30.
... Итак, более семи часов продолжалась жестокая битва с огнем. Пренебрегая смертельной радиационной опасностью, пожарные сделали все, что могли. Они проявили подлинный героизм. И все же большинство из них осталось в тени. Промолчала о пожаре 23 мая 1986 года на ЧАЭС и пресса, как будто ничего существенного не произошло.
Правда, некоторых наградили, в том числе и Николая Петровича — орденом Трудового Красного Знамени. В личном деле есть представление. Есть у Бочарникова и орден. Но, похоже, награждение состоялось закрытым указом, без доказательств того, за что награжден.
А радиацию, полученную в ту майскую ночь на ЧАЭС, Николай Петрович в полной мере носит и сейчас, десять лет спустя. Подполковник же Максимчук, ставший генералом, начальником УГПС Москвы, так и не оправился от полученной радиации, скончался в 1994 году, в неполные 47 лет.