Летом грозного 1941 года
1
...Музыкальную передачу по радио прервал взволнованный тревожный голос диктора: «Граждане! Воздушная тревога! Граждане! Воздушная тревога!..». И тотчас синхронно устоявшуюся вечернюю тишину резко вспороли многочисленные сирены, от которых содрогнулись людские сердца. Василий Терентьевич Широков автоматически глянул на отрывной календарь, висевший на стене, и ходики рядом: «21 июля 1941 года, 22 часа 07 минут». Управление пожарной охраны мгновенно пришло в движение. Работники спешили занять места по боевому расписанию.
Армада стервятников, как выяснится позже, численностью больше 200 самолетов, рвалась к Москве, но была рассеяна на дальних подступах.
Краснозвездные ястребки-истребители и зенитчики разметали ее, сбили 17 самолетов. Некоторым бомбовозам однако удалось достичь цели. Густой вороньей стаей они кружились над улицами, правительственными зданиями, важными военными и оборонными объектами. Кажется, все небо, еще светлое в такое время июльских суток, когда заря с зарею сходится, заволокло крыльями с черной свастикой, заметалось в жуткой
Кутерьме-карусели. С первых секунд воцарился неимоверный грохот. Свистят, гремят, воют бомбы. Ревут пикирующие бомбардировщики.
Дымно вспыхнул пожар в большом жилом доме № 64 по Ленинградскому проспекту. Варварской бомбардировке подверглись пристанционные пути у Белорусского вокзала. Там, знал Широков, скопилась тьма железнодорожных эшелонов с грузами для фронта и оборудованием эвакуируемых заводов. Здесь также занялся огромный пожар, принявший самый угрожающий характер. Огонь и непрекращающаяся бомбежка, казалось, способны начисто смести не только станционные сооружения, но и примыкающие к ним кварталы жилых домов.
Караул 11й военизированной пожарной команды во главе с командиром Г. Власкиным сумел остановить распространение огня на служебные и станционные сооружения со стороны Беговой улицы. Пакгаузы, грузы и подвижной состав удалось отстоять караулу 13й ВПК, хотя эта пожарная команда и понесла значительные потери. А на командный пункт УПО продолжали поступать все новые сообщения о пожарах и загораниях — сотни раз!
Не избежало беспощадной бомбардировки и здание управления пожарной охраны на Кропоткинской улице — трижды за ночь! Сотрудники сами тушили зажигательные бомбы. От взрыва фугаски вылетели оконные рамы и двери в штабе противопожарной службы. Погибли дежурный офицер и несколько человек из резерва.
Однако старший диспетчер центрального пункта связи А.Н. Наседкина и девушки-связистки вместе с ней не поддались панике, даже и тогда остались на своих местах, продолжали принимать сообщения о пожарах и загораниях, докладывали сообщения по команде.
Несколько часов продолжалась смертельная схватка пожарных с огнем. Самоотверженно действовал, например, ствольщик Д. Данилюк. Будучи раненым, он
не покинул позицию и продолжал заливать огонь из брандспойта.
Но вражеские самолеты продолжали рваться к центру города, к Кремлю, беспорядочно сбрасывали кассеты с термитными бомбами, хотя заградительный огонь зенитной артиллерии и принуждал стервятников повертывать вспять.
Пострадал один из институтов Академии наук на Волхонке. Начальник караула ВПЧ4 И. Платонов и ствольщик Н. Молодкин, увлекая за собой других, работали здесь на большой высоте, в горящем здании, под обвисшими, готовыми в любое мгновение рухнуть, конструкциями.
Во вторую ночь кутерьма повторилась. Несколько фашистских самолетов опять прорвались сквозь воздушные заграждения, снова закружились шершнями по-над Москвой. Прожекторы ловили их в клочьях облаков и, поймав, пригвождали к небу ослепляющими лучами.
Василий Терентьевич пристально следил за смертельной круговертью и непрестанно переживал — не за себя — за своих подчиненных, за личный состав только что сформированного комсомольско-молодежного полка пожарных, комиссаром которого являлся две недели — со дня формирования части. Как ведут себя и действуют бойцы, не цепенеют ли от страха под бомбежками?
По телефонным разговорам и сообщениям командиров взводов и рот он знал, что пожарные во время первого налета проявляли мужество. Час от часа росло их умение с меньшим страхом противостоять огненной круговерти. А как ведут и действуют сейчас?
2
К формированию и нынешнему положению комсомольско-молодежного полка пожарных старший политрук В.Т. Широков, будучи помощником начальника политотдела У ПО, имел и имеет прямое отношение — от задумки до его боевых действий. В управлении и политотделе Василий Терентьевич готовил документы, в горкоме ВЛКСМ обговаривал возможную численность, структуру и вопросы службы. Этим делом, несмотря на занятость, вплотную и глубоко с ним занимался секретарь горкома А.М. Пегов.
— По какому принципу вы предлагаете сформировать полк? — спросил он Широкова при первой же встрече.
— По административным районам города, — изложил Широков свою и руководителей управления точку зрения.
Он узнал Анатолия Михайловича по своей предшествующей работе секретарем Фрунзенского РК ВЛКСМ — как молодого, энергичного и вместе с тем вдумчивого вожака комсомольцев и молодежи города. Пегов, немного подумав, усомнился:
— Но военкоматы и мы не можем позволить такую роскошь, дать вам людей призывного возраста. Такие люди, сам знаешь, позарез нужны фронту.
В подтверждение сказанному Пегов провел ребром ладони по горлу.
— Мы пойдем другим путем, — объявил Широков.
— Каким же? — не понял Пегов.
— Обратимся в райкомы комсомола. Бросим клич молодежи. Она откликнется.
— Ты сам так надумал или с кем посоветовался?
— С начальником политотдела УПО, с другими товарищами в управлении.
— И как же они, поддерживают?
— Несомненно.
— В таком случае давайте ваши предложения.
— Сформировать полк в течение двух недель, — нашелся старший политрук, — численностью пять тысяч человек.
— В двухнедельный срок?! — удивился Пегов.
— Да!
— Но это сверхрекордные сроки!
Однако принял все меры, зависящие от горкома ВЛКСМ.
9 июля исполком Моссовета принял жесткое решение — сформировать полк в двухнедельный срок! В составе 250 взводов, 16 рот!
Возникла масса неотложных вопросов: как и где разместить подразделения, чем накормить и как одеть пять тысяч бойцов? Все это надо было решать немедленно. Спасибо, четко, срочно, по-военному сработали районные Советы депутатов трудящихся и командование полка под руководством К.С. Кричеверова.
Полк, созданный на случай воздушных налетов авиации противника на Москву для тушения зажигательных бомб и пожаров, принял под опеку 120 складских и зерновых баз, мельниц и элеваторов, 15 прирельсовых складов, столько же овощехранилищ, крупные промтоварные базы, другие важные места хранения государственных материальных резервов, разбросанные по всей Москве. Склады, подобные тем, что находились в Черкизово. Это теперь названная местность стала микрорайоном в черте города, а тогда до него было «пилить да пилить» на 45 или 43 трамвае.
Короче, необычная задача встала перед комсомольскомолодежным полком — как зеницу ока беречь от огня склады и базы, коих, как понимало командование полка во главе с Кричеверовым и Широковым, в Москве бесчисленное множество, особенно на окраинах города-мегаполиса. С началом войны обслуживающего персонала там кот наплакал, некого назначить на ночные дежурства. Захламленность страшная. Постройки деревянные, легковоспламенимые. Пожарный режим — в запустении. А ценности на складах и базах огромные.
Командиром полка был назначен воентехник 1-го ранга К.С. Кричеверов с громким как у Ворошилова именем Климент. Василий Терентьевич знал его как опытного руководителя — начальника 10го отряда по охране Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. В отряде собраны лучшие бойцы и командиры пожарной охраны со всей Москвы и Московской области. Выставка того периода резко отличалась от той, какой она станет в послевоенные годы. Тогдашние павильоны в основном были деревянные, оформление внутри — из сгораемых материалов. Так что Кричеверову пришлось много потрудиться и при активной поддержке директора выставки академика Николая Васильевича Цицина добиться укрепления противопожарной защиты столь важного объекта — гордости страны.
Командиром полка Кричеверова назначили с сохранением за ним должности начальника 10го отряда. Кстати, и штаб полка разместили на выставке. Комиссаром полка утвердили его, старшего политрука Василия Терентьевича Широкова. В горкоме комсомола рассудили:
— Коренной москвич. Успел поработать секретарем Фрунзенского райкома ВЛКСМ столицы. Сейчас помощник начальника политотдела У ПО по комсомолу. Лучшего кандидата на должность комиссара не найти. Ему и карты в руки, Широкову комиссаром сам Бог велел.
Институт комиссаров, знал Василий Терентьевич, существует со времен Гражданской войны. Художественная литература донесла их лучшие образы. Александр Фадеев нарисовал Левинсона в «Разгроме». Дмитрий Фурманов — комиссара в своей лучшей книге «Чапаев». Еще выпуклее — братья Васильевы — в одноименном фильме «Чапаев» — шедевре отечественной и мировой кинематографии. По статусу комиссары отвечают за все наравне с командирами частей и соединений. Не будь рядом с Чапаевым комиссара, размышлял Василий Терентьевич, не было бы и Чапаева — легендарного героя Гражданской войны, и славы чапаевской дивизии. Не случайно из нее, этой дивизии, вышли многие замечательные военачальники, ставшие известными полководцами, чьи имена сейчас на слуху у советских людей. Николай Михайлович Хлебников, например, которому суждено стать генерал полковником артиллерии, Героем Советского Союза. Генералы Михаил Фомич Букштынович, Александр Александрович Кучинский, Иван Васильевич Панфилов (тот, что погиб в битве за Москву) и другие, ставшие с первых дней Великой Отечественной войны заметными военачальниками.
Знание истории, видных личностей, их опыта очень кстати пригодились Василию Терентьевичу. На его плечи легла величайшая ответственность за необычный полк, его политикоморальное состояние, боевую готовность. Он дневал и ночевал в подразделениях, рассредоточенных по всей Москве. В прямом и переносном смысле был добрым и в то же время справедливым отцом сотням молоденьких пожарных, по существу детям, оторванным в армию буквально со школьных скамей и вынужденным в одночасье постигать суровую военную службу. Широков неутомимо организовывал их быт, помогал преодолевать трудности, учил, как перебороть страх, который неизбежно во время бомбежек поначалу будет сковывать души и тела новичков.
3
Во взвод В.А.Фомушкина комиссар полка приехал еще до подъема. Дневальный, стоявший у тумбочки при входе, едва Василий Терентьевич переступил порог, огласил помещение звонким полудетским голосом по-московски на «а»:
— Взвод смирнаа!
— Вольно, вольно! — поспешил старший политрук прервать громкую тираду дневального, чтобы раньше времени не будить бойцов. За тревожную ночь они, бедные, намучились, еще больше переволновались под бомбежкой и которые сутки толком не спали. Так что пусть поспят сейчас, отдохнут малость, отойдут сердцами от пережитого. Но перед ним будто из под земли
вырос Фомушкин, повторил команду дневального:
— Взвод смирно! Товарищ комиссар, взвод..!
Василий Терентьевич и его поспешил воздержать:
— Вольно, вольно!
— Вольно! — Фомушкин, как и подобает заправскому командиру-строевику, повторил команду старшего политрука.
Василий Терентьевич не без пристрастия визуально оглядел помещение, распорядок дня, объявленный на стене возле тумбочки дневального, поинтересовался:
— Как настроение бойцов?
— Боевое, — ответил командир.
Комиссар по-отечески поговорил с несколькими бойцами, несущими дежурство, и убедился в справедливости слов Фомушкина. Попросил показать расписание и тематику занятий. Фомушкин не заставил ждать себя, подал не только требуемое, но, в дополнение, и конспекты по некоторым темам, проведение которых взял на себя. По расписанию получалось, что занятия рассчитаны на 12 часов ежедневно.
— Не много? — Василий Терентьевич обратился не столько к Фомушкину, сколько к бойцам, окружившим их.
— Нее! — нестройным хором оживленно ответили они.
Однако со слов бойцов выходило, что все-таки многовато. Комиссар и сам понимал, что 12 часов занятий для молодых бойцов — планка высокая. Но расхолаживать подчиненных не счел нужным. Более поддержал их дух суворовским девизом:
— Тяжело в учении, легко — в бою.
Вместе прошли по территории, оглядели нехитрое пожарное вооружение — ручные насосы, металлические клещи, бочки с водой, ящики с песком.
— Умеете пользоваться? — обратился к одному из бойцов.
Тот вместо ответа наглядно продемонстрировал до автоматизма отработанный прием — схватил клещами макет-болванку зажигательной бомбы и ловким движением утопил в бочке с водой.
— Молодец! — похвалил комиссар бойца за умелое, заученное действо. — Если так дело пойдет и с настоящими зажигалками, они не будут страшны.
Лицо воина зарделось от смущения.
— Что известно из дома?
— Вчера получил письмо. В семье все нормально. Просят служить как следует, за них не беспокоиться.
К возвращению комиссара после обхода территорий и остальные бойцы проснулись, наскоро позавтракав кашей из пшенных концентратов, попили жидкого, но горячего чаю, сбились вокруг. Командир хотел построить их, но старший политрук воздержал его — так непринужденнее. Поинтересовался, как бойцы переносят страх под бомбежками.
— Никто не задал стрекача, — с гордостью за всех ответил бойкий юноша со смуглым лицом азиата, но с чистой русской речью.
— А вы сами как? — осмелел его сосед, что стоял с «азиатом» рядом. Спросил по простоте душевной — без обиняков.
— От своего хвоста не уйдешь, — не стал лукавить Широков, простотой ответа подкупив бойцов, удивляясь вдруг нахлынувшему красноречию. На той же волне прочитал монолог про то, что нет людей вовсе безбоязненных. Важно приучить себя преодолевать страх, как преодолели его... И рассказал про эпизод, случившийся во время последней бомбежки, о котором сам узнал накануне.
Ночью с 22 на 23 июля, когда налет повторился, в музее-усадьбе Льва Николаевича Толстого на улице его имени (бывшей Долго-хамовнической) дежурили пять простых советских людей. Едва старший дежурный Теодорович собрал свою группу на инструктаж, еще сказать ничего не успел, раздались выстрелы, вскоре — шум, разрыв, шипенье. Пылая огнем, посыпались зажигательные бомбы. Но никто из дежурных не растерялся. Молодая научная сотрудница Гусева схватила лопату и шлепнула на бомбу песком. Оглянувшись, увидела возле себя вторую, третью.
В саду запылали сложенные дрова, загорелась трава. Занялась занавеска в самом доме. Тем временем бомбы продолжали сыпаться.
Сторож Зубарев, таская по двору тяжелый пожарный шланг, наступал на огонь водяной струей, дворник Юнисов отстаивал деревянный сарай.
Гусева продолжала тушить бомбы в саду, возле беседки, у самого дома. Они шипели вокруг, как змеи. На ней прогорело платье, но она, охваченная приливом энергии, тушила их, била как гадюк...
И вот пришел розовый московский рассвет, прозвучал отбой тревоги, тихо качались в небе, как далекие корабли в море, аэростаты воздушного заграждения... В саду Льва Николаевича дотлевали затушенные головешки. Усадьба — мировая ценность, где великий писатель создал роман «Воскресение», рассказы «Смерть Ивана Ильича», «Хозяин и работник», пьесы «Плоды просвещения», «Власть тьмы», «Живой труп» и множество статей, была спасена.
— Вы слышали или, может, читали такие произведения?
— Неет, да... — ответил нестройный хор голосов.
— Не переживайте. У вас все еще впереди. Вот победим врага, закончится война и снова возьметесь за учебу, наверстаете упущенное.
Попросил Фомушкина построить взвод для зачтения приказа Народного Комиссара обороны. Комвзвода тотчас выполнил требование комиссара, протянув левую руку от себя, огласил:
— В две шеренги становись! Смирно!
Василий Терентьевич стал громко читать:
«Приказ Народного Комиссара обороны... 22 июля 1941 года...»
Речь в приказе шла об успешном отражении воздушного налета на Москву в ночь с 21 на 22 июля.
— Заметьте, о ваших действиях знает товарищ Сталин. Он объявляет благодарность всем защитникам Москвы и вам лично.
В застывшей тишине заключительным аккордом торжественно прозвучали слова:
«За проявленные мужество и умение в отражении налета вражеской авиации объявляю благодарность:
1.Ночным летчикам-истребителям Московской зоны ПВО.
2.Артиллеристам-зенитчикам, прожектористам, аэростатчикам и всему личному составу службы наблюдения.
3.Личному составу пожарных команд и милиции города Москвы».
Читая приказ, Василий Терентьевич сделал ударение на словах «пожарных команд», давая понять бойцам-пожарным, что высокая оценка вождя и наркома прямо относится к ним, пожарным. Подчеркнул еще раз.
— Удивительная оперативность. Ночью отразили налет, а утром, пожалуйста, приказ наркома, благодарность.
Будучи комиссаром полка, старший политрук брал на свое вооружение для использования в беседах с личным составом все, что становилось ему известно о мужественных и героических поступках, и прежде всего воинов-пожарных. На этот раз сослался на газету «Вечерняя Москва» от 24 июля 1941 года, вышедшую на третий день после первого воздушного налета на Москву. В газете была опубликована беседа с начальником МПВО столицы генерал-майором С. Фроловым.
— Генерал, рассказывая о мужестве пожарных, отметил ваш взвод и вашего командира товарища Фомушкина.
И вслух прочитал из газеты о том, что Фомушкин умело организовал при разрывах бомб тушение жилого дома и спас тяжелораненого бойца МПВО.
Бойцы еще не видели газеты и с заметным интересом восприняли рассказ комиссара. Василий Терентьевич меж тем открыл полевую сумку, что висела у него на ремешке через плечо, извлек несколько листочков с типографским текстом и стал вслух читать Указ Президиума Верховного Совета СССР от 31 июля 1941 года о награждении орденами и медалями СССР начальствующего и рядового состава пожарной охраны, милиции, истребительных батальонов, работников пожарных команд.
Некоторых награжденных Василий Терентьевич знал лично — заместителя начальника УПО М.Т. Павлова, начальника УПО И. Н. Троицкого, заместителя начальника отдела А.А. Лапина, политрука И.В. Монахова, старшего диспетчера штаба А.Н. Наседкину, ответственного дежурного штаба И.П. Шилкина.
За каждым награжденным Василий Терентьевич до зримого видел их боевые дела. Рассказал бойцам про старшего диспетчера центрального пункта связи штаба противопожарной службы А.Н. Наседкину. Напомнил, что когда УПО трижды за одну ночь подверглось бомбардировке и когда от взрывной волны вылетели оконные стекла, а дежурный офицер и несколько человек из резерва погибли, она, Наседкина, с девушками-связистками осталась на рабочем месте и продолжала принимать сообщения о пожарах и загораниях — сотни за одну ночь.
Вслух читая Указ Президиума Верховного Совета, Василий Терентьевич умолчал лишь строку о том, что и сам-то он, старший политрук, комиссар полка Широков, этим указом также награжден боевой медалью «За отвагу». О том, восполняя скромность комиссара, напомнил подчиненным командир взвода Фомушкин, при этом старший политрук укоризненно глянул на него, дескать, зачем ты раскрываешь «секрет».
Василий Терентьевич посещением взвода Фомушкина остался доволен. Да иначе и не могло быть. Фомушкин, как и другие командиры взводов, из бывалых, опытных, можно сказать, старослужащих пожарных.
И так пошло. Следом за Фомушкиным побывал во взводах А.В. Белкина, Шмырева и других подразделениях. Не только хвалил, но и по-отечески журил командиров и бойцов, если выявлял просчеты и недостатки.
Бывать во взводах Василий Терентьевич считал своей безусловной обязанностью, но еще пущей потребностью стало для него пребывание в ротах, как наиболее крупных подразделениях полка. Сегодня маршрут его пролегал через Таганский район, к которому была приписана одна из рот. После первых бомбежек мальчишки-пожарные роты заслужили похвалу даже старших товарищей — из 6-й ВПК. Они не раз видели юных помощников в горячем деле. Однажды прямым попаданием фугасной бомбы был разрушен дом № 1 по Воротниковскому переулку. От зажигалок начался пожар. Пламя угрожало перекинуться на соседние дома. Рота прибыла на помощь местным пожарным в самое время, помогла старшим товарищам из местных частей потушить опасный пожар. Так было и в других жарких местах — при ликвидации загораний от зажигательных бомб на Малой Калитниковской улице, по Боенскому проезду, когда огонь реально угрожал мясокомбинату имени Микояна.
Будучи в роте, Василий Терентьевич интересовался работой комсомольской организации, похвалил секретаря за умение находить в жизни подразделения и бойцов главное. Повестки дня собраний комсомольцев отличались насущностью. Первое собрание, например, они провели под девизом «Образцовое выполнение боевого приказа — первейшая обязанность бойца роты». Готовили второе собрание. Комиссар посоветовал продолжить начатую линию, повести разговор о задачах комсомольцев во время налетов вражеской авиации, взять под свою опеку наиболее пожароопасные места в районе.
Таких мест, нуждающихся в постоянном и пристальном присмотре, было множество — так называемые «деревяшки». На Крутицком валу по левую руку между Крестьянской заставой и Алешинскими казармами, видел он, размещался огромный дровяной склад с поленницами дров и штабелями непиленых бревен заметно выше забора. На Кожуховском проезде и Рогожском валу хранились овес, отруби, комбикорма и даже сено. Вокруг Калитниковского рынка и на Мясной бульварной улице, как и повсюду в районе, нагромождение деревянных построек и тесовых сараев.
Василий Терентьевич советовал бойцам и командирам работать в одной упряжке с инспекторами районного управления пожарной охраны, которым в то время руководил уже известный М.И. Земский.
—Тут вам есть где развернуться, — говорил комиссар в беседе с комсомольцами и другими бойцами. — Это и совместные с инспекторами проверки жилья и других огнеопасных объектов, профилактические беседы и распространение среди населения листовок на противопожарные темы.
Особенно старшему политруку понравилась в роте стенная газета. Заметки были не в бровь, а в глаз. Опыт стенной газеты этой роты, решил Широков, следует распространить на другие подразделения и, возможно, при случае даже провести семинар редакторов. Городские газеты — это хорошо. Но стенгазеты, размышлял Василий Терентьевич, — младшие сестры большой партийной печати — в отличие от них способны доходить до каждого человека, до каждого бойца.
Старший политрук живет опытом партийных и комсомольских организаций, старается распространять и внедрять его во всех подразделениях. Много полезного видел Василий Терентьевич во взводе Гайдаша и не преминул возможностью во всеуслышание повести разговор о том на совещании командиров подразделений.
Более, он намерился расширить для посещения круг складов и баз, чтобы на сравнениях увидеть сильные и слабые места на подведомственных объектах.
Побывал на 23й базе Главмосавтотранса, не на автомобильной — на огромной продовольственно-промтоварной, расположенной позади старинного Калитниковского кладбища, названного так со времен Ивана Калиты, где впервые захоронили его воинов. База находится на Скотопрогонной улице, в треугольнике: Конная площадь, где находится Октябрьский трамвайный парк, — мясокомбинат имени Микояна — станция Бойня окружной железной дороги.
На территории в два ряда бесконечно тянутся деревянные огромные склады с промтоварами, запасами продовольствия. Среди прочих несколько хранилищ центрального склада № 394 Министерства обороны, склад с техникой Военно-Морского Флота и тому подобное. Сердце содрогнулось при одной мысли, что здесь может загулять огонь. Сама база наверняка представляет интерес для налета вражеской авиации. К тому же неподалеку — шинный и шарикоподшипниковый заводы, строительная площадка автомобильного завода «москвичей» да мало ли что еще. То ли не цели для налетов вражеской авиации.
Переехал набережную Москва-реки, что позади дворца культуры автозавода имени И.В. Сталина и Симонова монастыря. Опять та же картина, усложненная складом № 865 Министерства обороны. В непосредственной близости емкости Ленинской нефтебазы и нефтеналивные суда при ней, завод «Динамо». Да и до флагмана отечественного автомобилестроения завода имени Сталина — рукой подать.
Продолжил маршрут на Волочаевскую улицу, дом 5. Там также конгломерат складов. И объекты: с одной стороны металлургический завод «Серп и Молот», с другой — Курский вокзал, с третьей военный институт и казармы известной дивизии, ставшей позже парадной.
Василий Терентьевич до осязаемого чувствовал великую пользу своих поездок на объекты, в том числе на Скотопрогонную, Восточную и Волочаевскую улицы. С удовлетворением, читая сводки, отмечал, что 1500 зажигательных бомб, сброшенных на автозавод имени И.В. Сталина, не причинили все-таки сколько-нибудь серьезного вреда, так как были умело потушены пожарными и их добровольными помощниками. Возникшие семь небольших загораний также ликвидированы ими. Так или примерно так случилось и на заводах «Шарикоподшипник», «Динамо», Ленинской нефтебазе, в районах которых он побывал. Укорил себя лишь за то, что за делами и бомбежками так и не удосужился заглянуть домой, чтобы как следует помыться и поспать. Войдя в квартиру, почти мгновенно свалился в сон, едва успев обменяться с женой парой дежурных фраз.
— Сколько времени у тебя? — спросила Клавдия Ивановна.
— Сто шестьдесят минут! — твердо ответил супруг. — Не больше.
Сон сразу тяжестью своей одолел его и он не заметил, как подоспело время уйти.
... — Присядем перед дорогой, — почти просительно обратилась Клавдия Ивановна к мужу.
Василий Терентьевич тепло посмотрел на супругу. Четвертый год они вместе и все время как один затянувшийся медовый месяц. Переживает Клава за него. Каждый раз, провожая на работу, не может остаться спокойно-равнодушной: вернется ли домой благополучно, не случилось бы что непоправимое.
Смертельная опасность витает над их головами, над всеми советскими людьми. Всех их подняла и закружила в стремительном вихре беспощадная война, названная Великой Отечественной. Первые дни идет война, а Гитлеру удалось многое. Затмением окутаны земли Прибалтики, Белоруссии, правобережной Украины. Вражеские орды стремительно рвутся на Кавказ, к
Волге, метят захватить Москву и Ленинград. Война выбила миллионы людей из гнезд — родных очагов, как всадников из седла, уготовила множество изведанных и еще неизведанных бед и лишений. Всего недели войне. И конца и края ей не видно. Стонет, истекает кровью многострадальная Русь. Но не сдается. Миллионы сограждан, сплотив плечи, ведут смертельную схватку с ненавистным врагом.
На случай возможных воздушных налетов, знает Клавдия Ивановна, в Москве сформировали комсомольско-молодежный полк пожарных — для борьбы с зажигательными бомбами и пожарами.
Посидеть перед дорогой испокон повелось на Руси. Не то, чтобы суеверие, примета какая, будто и впрямь помогает она исцелить отъезжающих от напасти, если она невзначай подстерегет. Может, это условность. Но считается, что надо присесть — и уезжающему, и остающемуся.
Василий Терентьевич исполнил просьбу жены. На полминутки присел на краешек стула у дверей, и Клавдия Ивановна последовала его примеру.
— Ну, с Богом! — сказала она несмело, чтобы не накликать на себя недовольство мужа старинной ритуальной церемонией и едва заметно окстила его кончиками пальцев.
На том и расстались. Василий Терентьевич снова шагнул навстречу тревожной неизвестности.
4
Василий Терентьевич по должности комиссара полка обязан был ежедекадно по перечню срочных донесений докладывать в верха о политико-моральном состоянии личного состава. Но с часа формирования части прошло всего ничего, и он не на шутку терялся в догадках, о чем будет сообщать начальству. «Насасывать из пальца» не в его натуре, а за неисполнительность могли и спросить. Неизвестно, чем бы все кончилось. Но события с наступлением воздушных налетов развертывались столь стремительно и давали такую богатую пищу для размышлений и анализа реалий, что когда он сел за сочинение на заданную тему, мысли распирали его и из-под пера сами собой на бумагу текли содержательные строки:
...Управление пожарной охраны, на которое возложено руководство комсомольско-молодежным полком, выделило 250 комсомольцев, опытных работников пожарной охраны, которых назначили командирами взводов.
Молодежь, призванная на службу в комсомольский полк,— из старших классов средних школ, учащиеся техникумов, с производства с образованием не ниже 5—6 классов. Этих ребят в первую очередь необходимо было подчинить единому порядку, обучить приемам тушения зажигательных бомб, способам использования средств тушения пожаров.
Штаб полка разработал программу подготовки бойцов и проводил с ними занятия.
В короткий срок полк стал частью, способной выполнить любое задание. Ребята подобрались энергичные и бесстрашные. В первую же ночь воздушного налета они справились с возложенными на них задачами и оправдали доверие.
Взвод, которым командует комсомолец Тимохин, нес вахту недалеко от детской больницы им. Морозова. Бойцы тушили горящий жилой дом, когда невдалеке взорвалась фугасная бомба. В эту минуту кто-то заметил, что от зажигательной бомбы возник пожар в больнице. Бойцы бросились на борьбу с пожаром.
Взвод комсомольца Шмырева в ночь с 26 на 27 июля охранял жилые дома и небольшие учреждения своего участка. Все заняли посты — на крышах, чердаках, еще раз проверили ручные насосы, гидропульты, мешки с песком. В это время на участке разорвалась фугасная бомба. Бойцы были завалены досками, семь из них ранены, двое — тяжело, да и сам командир, стоявший на крыше, сильно пострадал — повредил ногу; но лишь только зажигательные бомбы упали на дом № 9 и небольшие деревянные постройки, пострадавшие бойцы, превозмогая боль, бросились гасить возникшие загорания.
И таких примеров десятки.
В сводке Совинформбюро от 3 августа 1941 года отмечались смелость, находчивость и боевая смекалка, проявленные молодежным полком пожарной охраны во время налетов фашистской авиации. На участок, охраняемый взводом А.В. Белкина, упало около 30 зажигательных бомб. Командир и бойцы быстро справились с огнем.
За боевую работу по предупреждению пожаров и проявленную при этом смелость А.В. Белкин награжден медалью «За отвагу».
Фугасная бомба разрушила жилой дом. Весь взвод тов. Шмырева, в том числе и бойцы, получившие ранения, остались на своих постах, самоотверженно боролись с огнем и быстро ликвидировали начавшийся пожар.
Осенью 1941 года в городе сложилась тяжелая обстановка. Московский городской Совет принял решение об эвакуации комсомольско-молодежного полка. Часть личного состава была направлена в распоряжение военкоматов, а остальные эвакуированы в Нижний Тагил и трудоустроены на Уральском вагонном заводе.
Работа по воспитанию бойцов противопожарной обороны, вспоминает Широков, принесла мне, как политработнику, огромное удовлетворение. Ежедневно, ежечасно мы видели плоды своего труда, видели, как растут и закаляются бойцы-пожарные, как крепнут в них мужество и отвага.
Это позже Василий Терентьевич узнает «говорящую» статистику. За полгода на Москву в общей сложности несли бомбовый груз 7146 вражеских самолетов. К городу прорвались 229. Но и это очень много.
Бесноватый фюрер ставил целью уничтожить Москву с воздуха и настойчиво пытался добиться своего.
От зажигательных и фугасных бомб с 22 июля по 1 октября 1941 года в Москве сгорели 1430 строений. 1600 фугасных # сто тысяч зажигательных бомб сбросили самолеты противника на город.
В менее выгодном положении по сравнению с другими объектами оказывались во время воздушных налетов склады и базы, подопечные комсомольско-молодежному полку пожарных. –Из-за малочисленности работающих там людей часто не удавалось обеспечить ночные дежурства. Естественно, что они несли больше убытков. Почти треть ущерба от зажигательных бомб и приходилась как раз на эти объекты.
К середине октября 1941 года войска противника вплотную подошли к Москве. Участились и налеты вражеской авиации. Так, 28 октября воздушная тревога объявлялась четырежды днем и дважды — ночью.
...30 сентября 1947 года за успехи в противопожарной обороне столицы в годы Великой Отечественной войны Московская ордена Трудового Красного Знамени пожарная охрана была удостоена высшей награды Родины — ордена Ленина.
