На плацу, как по линеечке, ровными шеренгами выстроились солдаты. На торжественное принятие присяги в войсковую часть приехали родные и близкие новобранцев. Самых обыкновенных парней, разве что заметно посерьезневших за несколько недель казарменной жизни. Отныне на два года срочной главным делом для них становилась борьба с огненными бедами Москвы.
Под звуки марша печатал шаг подтянутый офицер в парадной форме. В руках он крепко сжимал древко боевого знамени, которое солдаты Победы с честью пронесли по дорогам минувшей войны. Виновники торжества, да и гости невольно любовались бравым знаменосцем. То был капитан Кузнецов — помощник начальника штаба батальона.
Служебная биография Александра Федоровича началась с пожарно-технического училища. Уже тогда он выделялся среди других. Вот какую характеристику курсант Ивановского ПТУ получил в 1977 году: «Кузнецов А. Ф. за период стажировки зарекомендовал себя с положительной стороны. Хорошо изучил охраняемый объект в оперативно-тактическом отношении. Грамотно проводил пожарно-технические обследования. Руководящие документы, регламентирующие организацию службы и профилактической работы, знает и умело использует их практически».
В том же году выпускника училища направили в столичный гарнизон — назначили начальником караула 88-й роты. Молодой специалист неплохо проявил себя на боевых выездах. Перспективному офицеру начальство советовало прибавить к имевшемуся диплому вузовский ромбик. Спустя несколько лет замкомроты Кузнецов поступил в ВИПТШ и успешно закончил ее.
Началась горячая пора. На сутки выпадало не меньше двадцати выездов. Батальон обслуживал громадную территорию — с десяток административных районов столицы. Крайними точками для выездов были Серебряный Бор и Рижский вокзал. Тушение складов и вагонов на станции Рижская-товарная, саун, квартир, подвалов, заводских помещений — все это относилось к категории несложных пожаров. Случались ситуации и покруче, когда помначштаба доводилось работать с предельной нагрузкой. Вспомнить хотя бы два происшествия на одной из ТЭЦ.
В первом случае горел кабельный тоннель. Аварийный участок составлял метров двести, добраться до места загорания было крайне трудно: плавилась изоляция. Однако командир батальона Юрий Шафарин и Александр Кузнецов прошли со стволом по тоннелю и обнаружили очаг горения. Они и начали тушение, которое завершили подчиненные.
Обслуживающий персонал ТЭЦ уже порядком подзабыл про случившееся, когда в цеху лопнул трубопровод, и мазут залил пол сантиметров на сорок. Горючее вспыхнуло на всей площади «технологического разлива». К теплоэлектроцентрали были стянуты расчеты из всех ближайших подразделений. Кузнецов правильно организовал расстановку по боевым участкам. Несмотря на высокую температуру и сильное задымление, участники тушения справились со своей задачей, не дали огню уйти в другие производственные помещения.
Как-то экстремальная ситуация сложилась и на знаменитой парфюмерной фабрике «Свобода». Произошло загорание на складе химикатов. Вдобавок появился побочный эффект — при горении сырья выделялся аммиак, раздражавший глаза и затруднявший дыхание. Кузнецов и его тезка, начальник дежурной части Александр Карелов, облачившись в специальные костюмы, обошли склады и установили, что полыхают мешки с парфюмерным сырьем.
Была дана команда бойцам экипироваться в такую же одежду и приступить к выносу мешков, так как их нельзя гасить водой из-за нежелательной химической реакции. Эпопея на фабрике завершилась демонстрацией возможностей порошкового тушения.
Много нервов попортил и пожар в столовой издательства «Правда». Кузнецов, подъехав к дому N 21, выяснил размеры бедствия. Общая площадь очага достигла около пятисот метров. Александр Федорович поставил на пути огня надежные заслоны, и он был ликвидирован. Ничуть не пострадали соседний Дом культуры и другие уличные здания.
Однако тем и опасна работа часовых пожарной службы, что при любом выезде их может подстерегать трагедия. Ну, кто мог предположить, что смертельная угроза таится в обычном металлическом ангаре?
2 апреля 1988 года у капитана подходило к концу очередное суточное дежурство. Но в 10 часов 39 минут по «01» мужчина сообщил о загорании на складе товарной станции Рижского вокзала. Караул 35-й части прибыл к месту вызова в 10.49, а спустя пару минут к ангару добрался помначштаба Кузнецов. В свою очередь, старший инженер дежурной смены из УТЮ майор Владимир Насонов выслал туда три автоцистерны и столько же насосов, машину газодымозащитной службы и автолестницу. Кроме того, был направлен и штаб пожаротушения Управления.
Кузнецов организовал подачу воды в сам очаг и на пути распространения пламени. На общей площади в сто десять квадратных метров происходило открытое горение резиновых покрышек, обоев в рулонах, стройматериалов, автомобиля «Волга» и конструкций покрытия. Александр Федорович, действуя со стволом, продвигался с рядовыми И. Варфлусевым, И. Гончаруком и В. Китаевым. Кажется, ничто не предвещало беды, как вдруг из-за большой температуры самопроизвольно сложились металлические стеллажи. Упав прямо на офицера, они всей тяжестью придавили его к земле.
Через несколько минут пострадавшего освободили из завала, оказали первую помощь, однако он, так и не придя в сознание, скончался на руках товарищей...
— Мне около года довелось быть сменщиком капитана Кузнецова, - рассказывал майор Владимир Бойко. — В день трагедии должен был принять от него дежурство. Процедура обычно производилась с одиннадцати часов до полудня. Уже в войсковой части на разводе я услышал печальную весть. Знал его энергичным, никогда не унывавшим. Никак не мог свыкнуться с мыслью, что потерял товарища. Помнится, Александр Федорович любил играть в шахматы с солдатами. Он для них был как старший брат...
—Говорят ведь, что гибнут лучшие, — добавил тогдашний заместитель командира бригады полковник Альберт Лютенков. — Как знать, не сохранил ли Кузнецов тем самым жизнь кому-то другому, оказавшись в роковую секунду у стеллажей... Мужественный офицер награжден медалью «За отвагу на пожаре» посмертно. Он, вообще, хорошо показал себя на оперативной работе, был безупречно дисциплинированным. В нашем учебном пункте для солдат проводился курс молодого бойца. Кузнецов вроде бы всегда занимался «оперативкой». Но когда его назначили командиром учебной роты, то она выходила лучшей по всем показателям. Всегда почетно быть знаменосцем, а мы дважды доверяли эту честь капитану. И надо было видеть, с какой гордостью он выносил боевое полотнище к строю принимавших присягу...
Память — это «машина прошлого», и она уносит людей по их желанию в лучшие прожитые годы. В обычной московской жилой многоэтажке, в любовно обихоженной квартире сидела напротив меня на кухне молодая женщина. Почти десять лет назад судьба обрушила жесточайшее горе — стихия отняла у нее мужа, а у дочери Анечки — отца. Как и при жизни Александра Федоровича, Елена Ивановна по- прежнему работает медсестрой.
—О службе муж обычно не распространялся, — вспоминала она. — Редко делился впечатлениями. Мне запомнился один его рассказ.
Как-то пожарным пришлось снимать с помощью автолестницы мужчину. Он вздумал перелезть с балкона на балкон и чуть не сорвался вниз...
Читал Саша много. Иной раз и за едой не отрывался от книги или газеты. Очень дорожил своим офицерством, даже форму шил на заказ. Незадолго до гибели как-то невесело пошутил, что не умрет своей смертью. А через неполный месяц мрачноватые шутки оказались, увы, пророческими. С Анной Ильиничной и Федором Михайловичем Кузнецовыми, у которых он был единственным сыном, общаюсь постоянно, к ним в гости часто ходит внучка Аня. У Саши было много друзей, и теперь в день гибели они собираются у его могилы на Люблинском кладбище.
Несколько лет назад во время школьных каникул Ане Кузнецовой преподнесли необыкновенный подарок: с группой московских ребятишек побывала за границей. Полиция Лондона принимала на отдых и лечение детей сотрудников московской милиции, погибших при исполнении служебного долга. Поездка оказалась возможной благодаря стараниям благотворительного фонда «Петровка, 38» и центра общественных связей ГУВД столицы, а также спонсорской помощи акционерного общества «Союзник» и фирмы «Аленький цветочек». Аня жила в доме полицейского Брайна Гилларса и его жены Патриции. Нашла общий язык и с их взрослой дочерью — девятнадцатилетней Ланой. Много впечатлений осталось от экскурсии по столице Англии, посещения концерта, встречи с английскими сверстниками, выезда на уик-энд к морю...
Хорошо, что Елена Ивановна и Аня помнят Александра Федоровича жизнелюбивым и всегда готовым прийти на помощь. Капитан Кузнецов погиб на тридцать первом году жизни. Он — офицер с большой буквы и был настоящим знаменосцем, человеком, шедшим первым не только на параде, но и в жизни.
В ОГНЕ БРОДА НЕТ
В начале 90-го прапорщик Юрий Овчинников строил на будущее самые радужные жизненные планы. Профессионал военизированной пожарной охраны избрал своим земным компасом вполне реальные надежды. Однако для старшего инструктора выезд по тревоге на Липецкую улицу стал последним...
После похорон погибший сын ночью приснился матери, и она спросила его:
—Юра, у тебя судьба такая? Или какое-то недоброе предзнаменование накануне сам увидел во сне?
—Мама, я только видел, что в землю семечко посадил. А о смерти я не думал в тот день...
В детстве Юра и не помышлял стать огнеборцем. Грезы мальчишки, как и у многих его столичных ровесников, были связаны со спортом. После уроков подросток спешил домой и, уложив в сумку форму, отправлялся на тренировки. В детско-юношеской спортшколе летом занимался футболом, а зимой играл в хоккей. Не прочь был парнишка состязаться с одноклассниками и на лыжне, и в легкоатлетических дисциплинах, охотно выходил с ребятами на баскетбольную и волей-больную площадки.
Родители Надежда Михайловна и Сергей Александрович с одобрением относились к увлечению сына. Он рос самостоятельным и домовитым, без понуканий наводил в квартире порядок, сам вызывался сходить в магазин за продуктами.
Из школьных стен Юра шагнул в другое учебное заведение — Московский механико-технологический техникум пищевой промышленности. Защитив весной 1986-го диплом, он попал по распределению на сахарный завод. Однако поработать там пришлось немного: в мае призвали в армию.
Попал новобранец в пограничные войска, всегда считавшиеся элитными. В день принятия присяги родители бойца вместе с другими гостями находились на плацу. С волнением смотрели, как, стоя перед строем с боевым оружием, Юрий чеканил высокие слова клятвы на верность Родине.
Минули два года срочной. Только не слишком радостным получилось возвращение домой. Мать слегла в больницу, и пока дело не пошло на поправку, сын забыл об устройстве собственной судьбы. Наконец известил родных: «Хочу пойти в пожарную охрану».
Однако Овчинникову пришлось проявить настойчивость, чтобы зачислили-таки в службу «ноль-один». Дело в том, что в нескольких подразделениях, куда обращался бывший старшина погранвойск, все должности оказались укомплектованы. И лишь в бригаде, вблизи станции Красный Строитель, кадровик обрадовался приходу парня. Вскоре Юрий примерял боевку. С начала 1989-го стал начисляться огнеборческий стаж прапорщика Овчинникова, которого в 32-й роте назначили старшим инструктором ГДЗС.
Боевые расчеты в депо подолгу не засиживались — автомобиль «газовки» то и дело вызывали на происшествия. Чаще всего помощь требовалась в квартирах, подвалах, на чердаках, в складских помещениях. Случались и необычные выезды. Как-то, например, диспетчер направила на ликвидацию загорания на станции метро «Варшавская».
В работу старший инструктор втянулся основательно. В тревожной обстановке не терялся, проявлял завидное хладнокровие. Во время дежурств Юрий, чтобы не испытывать терпение матери и молодой жены Ларисы — работницы типографии, старался по возможности звонить им. В тот злополучный день, 6 января 1990 года, он привычно крутанул диск и сказал Ларисе: «Сутки идут нормально». Матери набрать не успел — через несколько минут раздался сигнал тревоги. Газодымозащитники получили команду ехать на Липецкую улицу...
Утром в дверь квартиры Овчинниковых неожиданно позвонили, и чей-то незнакомый голос глухо произнес:
—Юра Овчинников здесь прописан?
Надежда Михайловна выглянула в коридор и с волнением ответила незнакомцу в военном обмундировании:
—Да, здесь. Но сейчас он на дежурстве, еще не вернулся.
Офицер, опустив грустные глаза, кое-как выдавил из себя:
Вы... его... потеряли...
Январский пожар до мельчайших подробностей помнится майору Е. Рожкову — в ту пору заместителю начальника штаба батальона:
—Сообщение поступило в 22 часа 7 минут. В одноэтажном здании размещалась платочная фабрика, а в подвале находился склад кооператива. Нарушений правил пожаробезопасности было множество. Достаточно сказать — здесь хранились доски, лаки, краски, дерматин, поролон и тому подобное. Что касается размеров, то в ширину он — метров двенадцать, а в длину — примерно двадцать пять. Пожарная «банька», что и говорить, опасная... Вода, попав на раскаленные стены, вызвала мощное испарение, отчего бойцы «хватили» тепловой удар и потеряли ориентацию. Из четверых наружу самостоятельно вышли только двое. Я приказал, чтобы отделение 20-й роты спустилось в подвал для поисков оставшихся внизу. Спасатели вскоре вынесли на свежий воздух обоих пострадавших. Прапорщик Овчинников не подавал признаков жизни. Второго сотрудника, отравившегося дымом, отправили в медсанчасть. Наверное, у Юры при тепловом ударе выпал изо рта загубник противогаза, и старший инструктор получил ожог и отравление продуктами горения.
О родных Юрия не забывают не только в части, но и в Главном управлении внутренних дел столицы. Как-то во Дворце культуры главка состоялась одна из встреч с семьями павших сотрудников, вручались мемориальные свидетельства. Надежда Михайловна показала мне этот документ. На плотном бумажном листе изображены красные стяги с черными лентами, а внизу — звезда с лавровыми ветвями. Под фотографией погибшего — текст лаконичного реквиема. В нем есть и такие слова: «Родина никогда не забудет его подвиг, который он совершил при выполнении своего служебного и гражданского долга во имя Отечества, своего народа».
Покидая квартиру Овчинниковых, я остановил последний взгляд на фотографии Юры: на открытом, добром лице навечно застыло выражение удивительного спокойствия. Того достойного спокойствия, которое помогло до конца выдержать испытания, выпавшие ему в короткой, но яркой жизни, удостоенной высокой награды — ордена «За личное мужество».
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ
Первый день ноября 1994 года стал последним в жизни начальника караула старшего лейтенанта Александра Кулика. Погиб он молодым, полным сил и энергии. Таким навсегда останется в памяти родных, а товарищи по службе запомнили его настоящим профессионалом и добрым человеком.
Биография у Александра совсем недолгая, вбирает в себя всего несколько строчек. Родом из Харькова. Призвали в армию. Попал в Московскую пожарную охрану. И здесь, что называется, нашел себя. Остался на сверхсрочную, стал прапорщиком, затем офицером. Выезжая по тревоге, не раз подвергался опасности.
И все-таки, спасая других, себя уберечь не смог...
...Глубокой ночью поступил тревожный сигнал с Задонского проезда. Огонь охватил коммерческую палатку, перебросился на одноэтажное здание магазина. Дежурный караул 36-й части оказался на месте вызова спустя считанные минуты.
— Прибыли, — успел сообщить Кулик. — Палатка объята пламенем, площадь горения восемь квадратных метров. Вижу огонь на крыше магазина. Устанавливаем автонасос на гидрант. Подали ствол на тушение. Вскрываем дверь...
На этом голос Александра оборвался. Вскоре по рации передали: взорвался кислородный баллон, предназначенный для газосварочных работ по установке металлических решеток внутри торговой точки.
Некоторое время спустя «Скорая» увезла двоих: А. Кулика и лейтенанта-стажера С. Крестьянинова, получившего ушиб брюшной полости. Как позже выяснилось, кроме них пострадал и прапорщик Г. Каземиров. У него — осколочное ранение коленного сустава. Превозмогая боль, он все-таки остался и находился до полной победы над огнем. Вот так же в войну оставались в строю раненые бойцы...
А тем временем врачи делали все, чтобы спасти Александра. Однако их усилия оказались тщетны. Саша умер на операционном столе.
Похоронили его на маленьком кладбище на окраине Москвы, в Северном Бутове. Сотни людей пришли проститься и помянуть добрым словом боевого товарища. Он уже никогда не узнает, что удостоен ордена Мужества...
Служебная биография Александра Федоровича началась с пожарно-технического училища. Уже тогда он выделялся среди других. Вот какую характеристику курсант Ивановского ПТУ получил в 1977 году: «Кузнецов А. Ф. за период стажировки зарекомендовал себя с положительной стороны. Хорошо изучил охраняемый объект в оперативно-тактическом отношении. Грамотно проводил пожарно-технические обследования. Руководящие документы, регламентирующие организацию службы и профилактической работы, знает и умело использует их практически».
В том же году выпускника училища направили в столичный гарнизон — назначили начальником караула 88-й роты. Молодой специалист неплохо проявил себя на боевых выездах. Перспективному офицеру начальство советовало прибавить к имевшемуся диплому вузовский ромбик. Спустя несколько лет замкомроты Кузнецов поступил в ВИПТШ и успешно закончил ее.
Началась горячая пора. На сутки выпадало не меньше двадцати выездов. Батальон обслуживал громадную территорию — с десяток административных районов столицы. Крайними точками для выездов были Серебряный Бор и Рижский вокзал. Тушение складов и вагонов на станции Рижская-товарная, саун, квартир, подвалов, заводских помещений — все это относилось к категории несложных пожаров. Случались ситуации и покруче, когда помначштаба доводилось работать с предельной нагрузкой. Вспомнить хотя бы два происшествия на одной из ТЭЦ.
В первом случае горел кабельный тоннель. Аварийный участок составлял метров двести, добраться до места загорания было крайне трудно: плавилась изоляция. Однако командир батальона Юрий Шафарин и Александр Кузнецов прошли со стволом по тоннелю и обнаружили очаг горения. Они и начали тушение, которое завершили подчиненные.
Обслуживающий персонал ТЭЦ уже порядком подзабыл про случившееся, когда в цеху лопнул трубопровод, и мазут залил пол сантиметров на сорок. Горючее вспыхнуло на всей площади «технологического разлива». К теплоэлектроцентрали были стянуты расчеты из всех ближайших подразделений. Кузнецов правильно организовал расстановку по боевым участкам. Несмотря на высокую температуру и сильное задымление, участники тушения справились со своей задачей, не дали огню уйти в другие производственные помещения.
Как-то экстремальная ситуация сложилась и на знаменитой парфюмерной фабрике «Свобода». Произошло загорание на складе химикатов. Вдобавок появился побочный эффект — при горении сырья выделялся аммиак, раздражавший глаза и затруднявший дыхание. Кузнецов и его тезка, начальник дежурной части Александр Карелов, облачившись в специальные костюмы, обошли склады и установили, что полыхают мешки с парфюмерным сырьем.
Была дана команда бойцам экипироваться в такую же одежду и приступить к выносу мешков, так как их нельзя гасить водой из-за нежелательной химической реакции. Эпопея на фабрике завершилась демонстрацией возможностей порошкового тушения.
Много нервов попортил и пожар в столовой издательства «Правда». Кузнецов, подъехав к дому N 21, выяснил размеры бедствия. Общая площадь очага достигла около пятисот метров. Александр Федорович поставил на пути огня надежные заслоны, и он был ликвидирован. Ничуть не пострадали соседний Дом культуры и другие уличные здания.
Однако тем и опасна работа часовых пожарной службы, что при любом выезде их может подстерегать трагедия. Ну, кто мог предположить, что смертельная угроза таится в обычном металлическом ангаре?
2 апреля 1988 года у капитана подходило к концу очередное суточное дежурство. Но в 10 часов 39 минут по «01» мужчина сообщил о загорании на складе товарной станции Рижского вокзала. Караул 35-й части прибыл к месту вызова в 10.49, а спустя пару минут к ангару добрался помначштаба Кузнецов. В свою очередь, старший инженер дежурной смены из УТЮ майор Владимир Насонов выслал туда три автоцистерны и столько же насосов, машину газодымозащитной службы и автолестницу. Кроме того, был направлен и штаб пожаротушения Управления.
Кузнецов организовал подачу воды в сам очаг и на пути распространения пламени. На общей площади в сто десять квадратных метров происходило открытое горение резиновых покрышек, обоев в рулонах, стройматериалов, автомобиля «Волга» и конструкций покрытия. Александр Федорович, действуя со стволом, продвигался с рядовыми И. Варфлусевым, И. Гончаруком и В. Китаевым. Кажется, ничто не предвещало беды, как вдруг из-за большой температуры самопроизвольно сложились металлические стеллажи. Упав прямо на офицера, они всей тяжестью придавили его к земле.
Через несколько минут пострадавшего освободили из завала, оказали первую помощь, однако он, так и не придя в сознание, скончался на руках товарищей...
— Мне около года довелось быть сменщиком капитана Кузнецова, - рассказывал майор Владимир Бойко. — В день трагедии должен был принять от него дежурство. Процедура обычно производилась с одиннадцати часов до полудня. Уже в войсковой части на разводе я услышал печальную весть. Знал его энергичным, никогда не унывавшим. Никак не мог свыкнуться с мыслью, что потерял товарища. Помнится, Александр Федорович любил играть в шахматы с солдатами. Он для них был как старший брат...
—Говорят ведь, что гибнут лучшие, — добавил тогдашний заместитель командира бригады полковник Альберт Лютенков. — Как знать, не сохранил ли Кузнецов тем самым жизнь кому-то другому, оказавшись в роковую секунду у стеллажей... Мужественный офицер награжден медалью «За отвагу на пожаре» посмертно. Он, вообще, хорошо показал себя на оперативной работе, был безупречно дисциплинированным. В нашем учебном пункте для солдат проводился курс молодого бойца. Кузнецов вроде бы всегда занимался «оперативкой». Но когда его назначили командиром учебной роты, то она выходила лучшей по всем показателям. Всегда почетно быть знаменосцем, а мы дважды доверяли эту честь капитану. И надо было видеть, с какой гордостью он выносил боевое полотнище к строю принимавших присягу...
Память — это «машина прошлого», и она уносит людей по их желанию в лучшие прожитые годы. В обычной московской жилой многоэтажке, в любовно обихоженной квартире сидела напротив меня на кухне молодая женщина. Почти десять лет назад судьба обрушила жесточайшее горе — стихия отняла у нее мужа, а у дочери Анечки — отца. Как и при жизни Александра Федоровича, Елена Ивановна по- прежнему работает медсестрой.
—О службе муж обычно не распространялся, — вспоминала она. — Редко делился впечатлениями. Мне запомнился один его рассказ.
Как-то пожарным пришлось снимать с помощью автолестницы мужчину. Он вздумал перелезть с балкона на балкон и чуть не сорвался вниз...
Читал Саша много. Иной раз и за едой не отрывался от книги или газеты. Очень дорожил своим офицерством, даже форму шил на заказ. Незадолго до гибели как-то невесело пошутил, что не умрет своей смертью. А через неполный месяц мрачноватые шутки оказались, увы, пророческими. С Анной Ильиничной и Федором Михайловичем Кузнецовыми, у которых он был единственным сыном, общаюсь постоянно, к ним в гости часто ходит внучка Аня. У Саши было много друзей, и теперь в день гибели они собираются у его могилы на Люблинском кладбище.
Несколько лет назад во время школьных каникул Ане Кузнецовой преподнесли необыкновенный подарок: с группой московских ребятишек побывала за границей. Полиция Лондона принимала на отдых и лечение детей сотрудников московской милиции, погибших при исполнении служебного долга. Поездка оказалась возможной благодаря стараниям благотворительного фонда «Петровка, 38» и центра общественных связей ГУВД столицы, а также спонсорской помощи акционерного общества «Союзник» и фирмы «Аленький цветочек». Аня жила в доме полицейского Брайна Гилларса и его жены Патриции. Нашла общий язык и с их взрослой дочерью — девятнадцатилетней Ланой. Много впечатлений осталось от экскурсии по столице Англии, посещения концерта, встречи с английскими сверстниками, выезда на уик-энд к морю...
Хорошо, что Елена Ивановна и Аня помнят Александра Федоровича жизнелюбивым и всегда готовым прийти на помощь. Капитан Кузнецов погиб на тридцать первом году жизни. Он — офицер с большой буквы и был настоящим знаменосцем, человеком, шедшим первым не только на параде, но и в жизни.
В ОГНЕ БРОДА НЕТ
В начале 90-го прапорщик Юрий Овчинников строил на будущее самые радужные жизненные планы. Профессионал военизированной пожарной охраны избрал своим земным компасом вполне реальные надежды. Однако для старшего инструктора выезд по тревоге на Липецкую улицу стал последним...
После похорон погибший сын ночью приснился матери, и она спросила его:
—Юра, у тебя судьба такая? Или какое-то недоброе предзнаменование накануне сам увидел во сне?
—Мама, я только видел, что в землю семечко посадил. А о смерти я не думал в тот день...
В детстве Юра и не помышлял стать огнеборцем. Грезы мальчишки, как и у многих его столичных ровесников, были связаны со спортом. После уроков подросток спешил домой и, уложив в сумку форму, отправлялся на тренировки. В детско-юношеской спортшколе летом занимался футболом, а зимой играл в хоккей. Не прочь был парнишка состязаться с одноклассниками и на лыжне, и в легкоатлетических дисциплинах, охотно выходил с ребятами на баскетбольную и волей-больную площадки.
Родители Надежда Михайловна и Сергей Александрович с одобрением относились к увлечению сына. Он рос самостоятельным и домовитым, без понуканий наводил в квартире порядок, сам вызывался сходить в магазин за продуктами.
Из школьных стен Юра шагнул в другое учебное заведение — Московский механико-технологический техникум пищевой промышленности. Защитив весной 1986-го диплом, он попал по распределению на сахарный завод. Однако поработать там пришлось немного: в мае призвали в армию.
Попал новобранец в пограничные войска, всегда считавшиеся элитными. В день принятия присяги родители бойца вместе с другими гостями находились на плацу. С волнением смотрели, как, стоя перед строем с боевым оружием, Юрий чеканил высокие слова клятвы на верность Родине.
Минули два года срочной. Только не слишком радостным получилось возвращение домой. Мать слегла в больницу, и пока дело не пошло на поправку, сын забыл об устройстве собственной судьбы. Наконец известил родных: «Хочу пойти в пожарную охрану».
Однако Овчинникову пришлось проявить настойчивость, чтобы зачислили-таки в службу «ноль-один». Дело в том, что в нескольких подразделениях, куда обращался бывший старшина погранвойск, все должности оказались укомплектованы. И лишь в бригаде, вблизи станции Красный Строитель, кадровик обрадовался приходу парня. Вскоре Юрий примерял боевку. С начала 1989-го стал начисляться огнеборческий стаж прапорщика Овчинникова, которого в 32-й роте назначили старшим инструктором ГДЗС.
Боевые расчеты в депо подолгу не засиживались — автомобиль «газовки» то и дело вызывали на происшествия. Чаще всего помощь требовалась в квартирах, подвалах, на чердаках, в складских помещениях. Случались и необычные выезды. Как-то, например, диспетчер направила на ликвидацию загорания на станции метро «Варшавская».
В работу старший инструктор втянулся основательно. В тревожной обстановке не терялся, проявлял завидное хладнокровие. Во время дежурств Юрий, чтобы не испытывать терпение матери и молодой жены Ларисы — работницы типографии, старался по возможности звонить им. В тот злополучный день, 6 января 1990 года, он привычно крутанул диск и сказал Ларисе: «Сутки идут нормально». Матери набрать не успел — через несколько минут раздался сигнал тревоги. Газодымозащитники получили команду ехать на Липецкую улицу...
Утром в дверь квартиры Овчинниковых неожиданно позвонили, и чей-то незнакомый голос глухо произнес:
—Юра Овчинников здесь прописан?
Надежда Михайловна выглянула в коридор и с волнением ответила незнакомцу в военном обмундировании:
—Да, здесь. Но сейчас он на дежурстве, еще не вернулся.
Офицер, опустив грустные глаза, кое-как выдавил из себя:
Вы... его... потеряли...
Январский пожар до мельчайших подробностей помнится майору Е. Рожкову — в ту пору заместителю начальника штаба батальона:
—Сообщение поступило в 22 часа 7 минут. В одноэтажном здании размещалась платочная фабрика, а в подвале находился склад кооператива. Нарушений правил пожаробезопасности было множество. Достаточно сказать — здесь хранились доски, лаки, краски, дерматин, поролон и тому подобное. Что касается размеров, то в ширину он — метров двенадцать, а в длину — примерно двадцать пять. Пожарная «банька», что и говорить, опасная... Вода, попав на раскаленные стены, вызвала мощное испарение, отчего бойцы «хватили» тепловой удар и потеряли ориентацию. Из четверых наружу самостоятельно вышли только двое. Я приказал, чтобы отделение 20-й роты спустилось в подвал для поисков оставшихся внизу. Спасатели вскоре вынесли на свежий воздух обоих пострадавших. Прапорщик Овчинников не подавал признаков жизни. Второго сотрудника, отравившегося дымом, отправили в медсанчасть. Наверное, у Юры при тепловом ударе выпал изо рта загубник противогаза, и старший инструктор получил ожог и отравление продуктами горения.
О родных Юрия не забывают не только в части, но и в Главном управлении внутренних дел столицы. Как-то во Дворце культуры главка состоялась одна из встреч с семьями павших сотрудников, вручались мемориальные свидетельства. Надежда Михайловна показала мне этот документ. На плотном бумажном листе изображены красные стяги с черными лентами, а внизу — звезда с лавровыми ветвями. Под фотографией погибшего — текст лаконичного реквиема. В нем есть и такие слова: «Родина никогда не забудет его подвиг, который он совершил при выполнении своего служебного и гражданского долга во имя Отечества, своего народа».
Покидая квартиру Овчинниковых, я остановил последний взгляд на фотографии Юры: на открытом, добром лице навечно застыло выражение удивительного спокойствия. Того достойного спокойствия, которое помогло до конца выдержать испытания, выпавшие ему в короткой, но яркой жизни, удостоенной высокой награды — ордена «За личное мужество».
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ
Первый день ноября 1994 года стал последним в жизни начальника караула старшего лейтенанта Александра Кулика. Погиб он молодым, полным сил и энергии. Таким навсегда останется в памяти родных, а товарищи по службе запомнили его настоящим профессионалом и добрым человеком.
Биография у Александра совсем недолгая, вбирает в себя всего несколько строчек. Родом из Харькова. Призвали в армию. Попал в Московскую пожарную охрану. И здесь, что называется, нашел себя. Остался на сверхсрочную, стал прапорщиком, затем офицером. Выезжая по тревоге, не раз подвергался опасности.
И все-таки, спасая других, себя уберечь не смог...
...Глубокой ночью поступил тревожный сигнал с Задонского проезда. Огонь охватил коммерческую палатку, перебросился на одноэтажное здание магазина. Дежурный караул 36-й части оказался на месте вызова спустя считанные минуты.
— Прибыли, — успел сообщить Кулик. — Палатка объята пламенем, площадь горения восемь квадратных метров. Вижу огонь на крыше магазина. Устанавливаем автонасос на гидрант. Подали ствол на тушение. Вскрываем дверь...
На этом голос Александра оборвался. Вскоре по рации передали: взорвался кислородный баллон, предназначенный для газосварочных работ по установке металлических решеток внутри торговой точки.
Некоторое время спустя «Скорая» увезла двоих: А. Кулика и лейтенанта-стажера С. Крестьянинова, получившего ушиб брюшной полости. Как позже выяснилось, кроме них пострадал и прапорщик Г. Каземиров. У него — осколочное ранение коленного сустава. Превозмогая боль, он все-таки остался и находился до полной победы над огнем. Вот так же в войну оставались в строю раненые бойцы...
А тем временем врачи делали все, чтобы спасти Александра. Однако их усилия оказались тщетны. Саша умер на операционном столе.
Похоронили его на маленьком кладбище на окраине Москвы, в Северном Бутове. Сотни людей пришли проститься и помянуть добрым словом боевого товарища. Он уже никогда не узнает, что удостоен ордена Мужества...