Музыкальную передачу по радио прервал взволнованный голос диктора: «Граждане! Воздушная тревога!» И тот час устоявшуюся вечернюю тишину резко вспороли звуки сирены. Василий Широков машинально глянул на ходики: семь минут одиннадцатого. Управление пожарной охраны мгновенно пришло в движение. Все спешили занять места по боевому расписанию.
ШИРОКАЯ ПОСТУПЬ ШИРОКОВА
Вечером 21 июля 1941 года армада стервятников из более чем двухсот самолетов рвалась к Москве. Семнадцать из них нашим ястребкам-истребителям и зенитчикам удалось сбить. Но многие бомбовозы все-таки достигли цели. Густой вороньей стаей они кружили над городом. Казалось, все небо заволокло крыльями с черной свастикой. С первых секунд воцарился неимоверный грохот, свист и вой.
Вспыхнуло в большом жилом доме N 64 на Ленинградском проспекте. Варварским ударам подверглись пристанционные пути у Белорусского вокзала. Там, знал Широков, скопилась тьма железнодорожных эшелонов с грузами для фронта и оборудованием эвакуируемых заводов. Здесь также занялось огромное зарево, принявшее самый угрожающий характер. Огонь и непрекращавшаяся бомбежка, казалось, способны начисто смести не только станционные сооружения, но и примыкавшие к ним кварталы жилых домов.
Караул 11-й команды вместе с командиром Г. Власкиным сумел остановить распространение пламени со стороны Беговой улицы. Пакгаузы, грузы и подвижной состав удалось отстоять караулу 13-й ВПК. А на диспетчерский пункт поступали все новые сообщения — сотни раз!
Не избежало бомбардировки и само здание Управления на Кропоткинской улице — трижды за ночь! Сотрудники сами тушили термитки. От взрыва фугаса вылетели оконные рамы и двери в штабе. Погиб дежурный офицер.
Однако старший диспетчер центрального пункта связи А. Н. Наседкина и девушки-связистки не поддались панике, в грозные минуты продолжали принимать тревожные сигналы.
Несколько часов длилась та схватка. Самоотверженно поступил ствольщик Д. Данилюк. Раненый, он не покинул позицию и буквально на пределе сил заливал пламя.
Пострадал один из институтов Академии наук на Волхонке. Начальник караула ВПК-4 И. Платонов и ствольщик Н. Молодкин, увлекая за собой других, работали здесь на большой высоте, в горящем здании, под обвисшими, готовыми в любое мгновение рухнуть конструкциями.
В следующие дни эта кутерьма повторялась. Фашистские асы снова и снова прорывались сквозь воздушные заграждения.
...Василий Широков пристально следил за смертельной круговертью и переживал, не за себя — за подчиненных из только что созданного молодежного полка противопожарной обороны. Как ведут себя бойцы, не цепенеют ли от страха?
К рождению этого подразделения старший политрук Широков, будучи помощником начальника политотдела Управления, имел прямое отношение. Готовил документы, в горкоме комсомола обговаривал возможную численность, структуру и вопросы службы, вплотную занимаясь этим вместе с секретарем А. М. Пеговым, с которым был знаком по своей прежней работе руководителем Фрунзенского райкома ВЛКСМ.
—Военкоматы и мы не можем позволить такую роскошь — дать вам людей призывного возраста, — сразу предупредил Анатолий Михайлович. — Сам знаешь, они позарез нужны фронту.
—Пойдем другим путем, — объявил Широков. — Бросим призыв — молодежь откликнется. Полк нужно образовать как можно быстрее, за каких-нибудь двое суток.
—Реально ли? — усомнился Пегов.
—Поднапряжемся.
9 июля исполком Моссовета принял жесткое решение — сформировать полк в двухдневный срок! В составе 250 взводов, 16 рот. Задача — при воздушных налетах авиации противника тушить зажигательные бомбы и пожары.
Возникла масса неотложных проблем: как и где разместить, чем накормить и как одеть целую «ораву» людей? Все это ждало немедленного решения.
Под «опеку» приняли 120 складских и зерновых баз, мельниц и элеваторов, 15 прирельсовых складов, столько же овощехранилищ, крупные промтоварные базы, другие важные места содержания государственных материальных резервов, разбросанные по всей Москве. Функция, как понимал Широков, непростая. С началом войны обслуживающего персонала там кот наплакал, некого назначить на ночные дежурства Захламленность страшная. Постройки деревянные, легковоспламенимые. Пожарный режим — в запустении. А ценности сосредоточены огромные.
Командиром нового подразделения назначили воентехника первого ранга Кричеверова с громким, как у Ворошилова, именем Климент. Руководителем он тоже был с «именем» — занимал должность начальника 10-го отряда по охране Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, гремевшей на всю страну. Кстати, и штаб полка разместили там же. Комиссаром утвердили Широкова, рассудив так: коренной москвич, воспитанник популярного Харьковского пожарного училища, энергичный, с немалым комсомольским опытом.
На его плечи легла ответственность за моральный дух, а значит, и боеготовность личного состава. Сутками не вылезал из подразделений, рассредоточенных по всему городу, будучи «отцом» сотням юных бойцов, посуществу, детям, оторванным от семей и вынужденным в одночасье постигать суровую науку побеждать. Организовывал их быт, помогал преодолевать трудности, учил, как побороть боязнь, поначалу неизбежную при бомбежках, сковывавшую души и тела новичков.
...Во взвод В. А. Фомушкина приехал рано. Дневальный огласил помещение звонким мальчишечьим голосом, по-московски «акая»:
—Взвод, падъем!
—Отставить! — поспешил Широков прервать, чтобы раньше не будить ребят. За ночь они, бедные, намучились, да и которые сутки почти не смыкали глаз. Пусть отдохнут малость, отойдут от пережитого.
Попросил Фомушкина показать расписание занятий. Получалось, они рассчитаны на 12 часов ежедневно. Не многовато ли? Вместе прошли по территории, осмотрели нехитрое вооружение — ручные насосы, металлические клещи, наполненные водой бочки, ящики с песком.
—Умеете пользоваться? — обратился к одному из бодрствовавших бойцов.
Тот вместо ответа ловко зацепил клещами макет-болванку «зажигалки» и утопил в бочке.
—Думаю, что и настоящую не испугаешься.
—Да еще никто у нас не задал стрекача, — бойко выпалил юноша.
После подъема попросил взводного построить всех для оглашения «благодарственного» приказа Народного комиссара обороны за успешное отражение первого воздушного налета на Москву. От себя добавил:
—О ваших смелых действиях знает сам товарищ Сталин. Видите, какая оперативность: ночью отличились, а уже утром, пожалуйста, — приказ наркома. Что не оплошали — молодцы. Командир ваш достоин похвалы. Умело организовал при разрывах бомб тушение жилого дома и спас тяжело раненного бойца МП ВО.
Для человека, особенно если он молод, похвала — великое дело. Через несколько дней Василий Терентьевич, приехав во взвод А. В. Белкина, извлек из полевой сумки, висевшей на ремешке через плечо, листочки с типографским текстом. Собрав «народ», громким поставленным голосом стал читать:
— Указ Президиума Верховного Совета СССР от 31 июля 1941 года. О награждении орденами и медалями начальствующего и рядового состава пожарной охраны, милиции, истребительных батальонов, работников добровольных пожарных формирований и местных подразделений противовоздушной обороны...
Некоторых награжденных Василий Терентьевич хорошо знал — заместителя начальника УПО М. Т. Павлова, начальника отдела А. А. Рубина, «замнач» отдела А. А. Лапина, политрука И. В. Монахова, штабного дежурного И. П. Силкина, старшего диспетчера А. Н. Наседкину, ведь с ними служил в стенах одного Управления.
И лишь про себя умолчал. А в указе была и его фамилия: отмечался медалью «За отвагу».
Буквально через несколько суток, третьего августа, в сводке Совинформбюро «прошел» взвод Белкина. На их участок было сброшено почти тридцать зажигательных бомб. Ребята лихо расправились с ними, погасили и возникшие очаги пламени. Сам командир вскоре удостоился такой же, как и у Широкова, награды.
День-деньской Василий Терентьевич на ногах. Надо и там побывать, и здесь успеть. Сегодня вот маршрут лежал в Таганский район. Надо добрые слова сказать мальчишкам роты. Некоторое время назад прямым попаданием фугаски разрушило дом по Воротниковскому переулку. Начался пожар. Пламя угрожало перекинуться на соседние строения. Юные огнеборцы не подкачали: прибыли быстро, здорово помогли старшим товарищам из 6-й ВПЧ.
Мотался он и по складам, базам, чтобы собственным взором увидеть слабые места — ахиллесову пяту на подведомственных объектах. Скажем, на 23-й базе Главмосавтотранса, расположенной позади старинного Калитниковского кладбища. На территории в два ряда бесконечно тянулись огромные деревянные склады с промтоварами, запасами продовольствия. Среди прочих несколько хранилищ Министерства обороны. Сердце содрогнулось при одной мысли, что здесь может «пошалить» огонь. К тому же неподалеку — шинный и шарикоподшипниковый заводы, строительная площадка автозавода малолитражных «Москвичей». Тоже «заманчивые» цели для вражеской авиации. Тут нужен глаз да глаз: следует «уплотнить» охрану.
Продолжил путь на Волочаевскую улицу. Там также конгломерат складов. К тому же с одной стороны металлургический завод «Серп и молот», с другой — Курский вокзал, с третьей — военный институт и дивизионные казармы.
За непрестанными делами и заботами лишь изредка удавалось заглянуть домой. Жена Клавдия встречала дежурной фразой:
—Сколько времени у тебя?
—Минут сто шестьдесят — не больше.
Едва перекусив, склонился головой на подушку...
Приснилась ему Клава. Повезло: мировая попалась девушка. Четвертый год они вместе и ни разу даже не ссорились.
Переживает она за него. Каждый раз провожает на работу, а во взгляде тревога: вернется ли невредимым, не случилось бы чего... Конца и края войне не видно...
Осенью 41-го, когда в городе сложилась тяжелая обстановка, власти приняли решение об эвакуации молодежного полка. Часть личного состава была направлена в распоряжение военкоматов, а остальные эвакуированы в Нижний Тагил и трудоустроены на Уральском вагонном заводе.
2
... С весны 1972 года установилась небывалая жара, температура зациклилась на отметке выше тридцати градусов. А дождя все нет и нет. Начались самовозгорания сотен караванов заготовленного, но не вывезенного торфа — два миллиона тонн! Запылали торфяники и леса, занялось неудержимым огнем все восточное Подмосковье. Нависла реальная угроза над многими населенными пунктами, не исключая крупные города. Даже в сильно задымленной столице невозможно стало дышать. Вот какого опасного апогея достигла обстановка!
Много сил было брошено на ее «урегулирование». Изрядно пришлось помотаться тогда полковнику В. Т. Широкову. Да-да, за минувшие годы он «вырос» до этого звания и высокой должности начальника УПО подмосковного милицейского главка. Естественно, он, как никто другой, видел изменения в ситуации и направлял усилия пожарных, как она того требовала в те или иные минуты. Утверждал меры, разработанные штабом, определял «главные направления удара». Когда понял, что без помощи армейских соединений в Шатурском и Егорьевском районах не обойтись, без промедления и настоятельно поставил этот вопрос перед инстанциями. Просьбу удовлетворили, подняли по тревоге две дивизии и послали туда.
... Рабочий день подходил к концу, когда на теплоэлектроцентрали N 6 раздался тревожный звонок: возник большой пожар близ поселка Верея — нужно подкрепление. Решили обратиться к тем, кто отдыхал. В дома направились посыльные.
Через час 20 энергетиков выехали на место.
Горели огромные штабеля торфа. Казалось, полыхали небо и земля, подойти почти невозможно. Стали копать землю вокруг, чтобы вплотную приблизиться к нему. Все шло нормально. Но тут переменилось направление ветра. Дышать нельзя. Люди на минуту-две ложились на землю: десяток глубоких вздохов — и снова в лавину огня. И так 14 часов подряд. Поселок спасли.
Страшные и временами воистину трагические по напряженности были дни. Однажды взвод солдат ночью тушил пожар и после не вернулся в свое расположение. Искали пропавших стоически, но тщетно. Широков не на шутку заволновался. Еще больше переживал генерал — их командир. На почве предполагаемой гибели воинов вышла размолвка. Когда после долгих треволнений воинов вывела девушка из местных жительниц, генерал разразился гневом:
—Теперь ни за что не разрешу посылать их на ночные пожары!
—А кто же, по-вашему, будет это делать?! — удивился Широков. — Ведь гражданские — тоже люди.
Угрожающая обстановка создалась на Рязановском торфопредприятии. Широков вылетел туда на военном вертолете. Еще издали с высоты открылась ему огромная площадь в огне, который уже подступал к окраинам поселка. А там — 12 тысяч жителей, столкнувшихся лицом к лицу с опасностью подвергнуться мученической смерти.
—Выбирайте «пятачок», — крикнул полковник летчику. — Идем на посадку.
Возбужденные жители тотчас окружили винтокрылую машину. Василию Терентьевичу стоило немалых усилий смягчить безудержный гвалт разъяренной толпы.
—Мужики, почему не тушите? — спросил он. — У вас же есть вода, топоры, лопаты...
—Есть и водопровод, да шлангов нет.
—Обещаю — через полчаса будут.
Связался по радиостанции с районным штабом, дал необходимое указание.
Жители работали минут по пять — больше невозможно. После, будто по команде, утыкались физиономиями в землю — вдохнуть воздуху посвежее. Их места занимали другие. И так несколько часов. Правда, облегчение наступило раньше, когда подвезли рукава. Пламя к постройкам не допустили. И до полной эвакуации населения не дошло, хотя Василий Терентьевич и приказал по рации направить в район Рязановского торфопредприятия колонну автобусов, сам не веря, что они еще прорвутся по дорогам, к которым вплотную подступил огонь.
«Страдания» Широкова в горячие сутки тем не закончились. Возвращаясь оттуда на машине, вдруг увидел: на дорогу из глубины молодого сосняка валит дым. Как быть? Ведь поблизости никого из помощников нет. Пока-то прибудут — уйдет драгоценное время. И, будто молния, осенила мысль — пустить встречный вал огня. Высокая температура большого пожара втянет в себя мощный поток воздуха, позади останется выжженная площадь. Достигнув ее, «большой» огонь сникнет. Вместе с шофером они подожгли сухую траву на обочине. «Хитрость» увенчалась успехом.
3
1998 год для Василия Терентьевича — воистину урожайный. На юбилеи.
Исполнится 60 лет их с Клавдией Ивановной супружества. Всякое бывало в совместной жизни. Лишения в войну. Да и в первое мирное время напастей случалось выше головы. Но на всем пути их соединяла верность однажды данному слову быть неразлучными. Святой зарок, которому ни разу не изменяли, помогал преодолевать все и вся.
Выросли и давно вышли в самостоятельность дети. Игорь — военный строитель, как и отец, дослужился до полковника. Владимир — экономист. Стезею деда идут внук Сергей, офицер, старший инженер в пожарной части на Всероссийском выставочном центре, где в сорок первом штаб их молодежного полка размещался. И внучка Оля, тоже старший лейтенант, работающая в том самом Управлении, которое когда-то возглавлял Василий Терентьевич.
Другое событие — шесть десятков лет он в «огневой» службе, с которой раз и навсегда связал себя. Целая вечность...
Третий юбилей — 80-я годовщина пожарной охраны. Считай, три четверти ее истории, если с учетом рассказов ветеранов, он застал и чуть меньше — пропустил через свое виденье. Немного осталось в живых таких людей, чтобы им посчастливилось трудиться бок о бок с тогдашними корифеями.
Он прекрасно помнит полковника И. Н. Троицкого, ставшего у руля УПО Москвы в апреле 1941-го. Именно на этом посту раскрылся его дар организатора и руководителя, опытнейшего профессионала. Иван Нилович никогда не прятался за спины других, брал на себя ответственность, обязанности руководителя тушения на всех крупных и сложных пожарах, как было, к примеру, в том же сорок первом при бомбежке станции Лосиноостровская, где скопилось много эшелонов с боеприпасами и горючим. Троицкий был на виду у всех подчиненных, что и предопределило успех.
Грудь этого, по сути, легендарного человека, стоявшего у штурвала «корабля» под названием «УПО» целых 27 лет (!), украшали ордена: Ленина, два — Красного Знамени, Отечественной войны I и П-й степени. Примечательно, что были у него и три медали «За отвагу»!
Ну, и конечно, никогда не забудет Василий Терентьевич главу политотдела УПО Константина Ивановича Кожевникова, у которого долго был «под крылом», помощником по комсомолу.
Когда подоспела пора Широкову в отставку и возник вопрос о преемнике, кое-кто рекомендовал одного из милицейских чинов, правда, не высоких. Полковник — к начальнику главка Цепкову:
—Василий Константинович, по-моему, ошибочным будет решение.
—А что? Человек опытный. Большим коллективом «ведает». И неплохо.
—Не в обиду будет сказано, но он до мозга костей милиционер. При мне вы спали спокойно. При нем, если назначите, потеряете покой.
—А ты кого предлагаешь?
—У нас своих достойных кандидатов достаточно. Начальник отдела ГПН Александр Иванович Иванов, например. Или Вячеслав Федорович Рубцов. Не раз проверен в экстремальных моментах, в том числе в Шатуре.
—Хорошо, — согласился Цепков, — готовьте представление на Иванова.
Александр Иванович оправдает доверие и через ряд лет будет выдвинут даже на должность замначальника ГУВД, куратора пожарной охраны. Придет время — сбудется и другое «пророчество»: на долгие годы УПО области возглавит Вячеслав Федорович Рубцов. Оба превзойдут своего наставника в званиях, станут генералами. Но своего учителя чтят по сей день.
—Василий Терентьевич оставил нам хорошее наследство: выработал политику на долгую перспективу: в строительстве, подготовке кадров, — говорит В. Ф. Рубцов. — Он как бы расставил вехи на пути развития службы.
Помнит Широков, как чествовали его с 60-летисм. Народу собралось уйма, чтобы отдать дань признания его заслуг. Стихами выразил чувства старый друг и собрат по суровой профессии, «шеф» столичного Управления генерал Иван Леонтьевич Антонов:
Если людям еще нужен,
Что за возраст — шестьдесят!
Если ты еще к тому же
На тяжелой своей службе,
Как прославленный солдат.
Век не смежила усталость
И не клонит дремота.
Комсомольскими остались
И задор, и прямота.
Вид всегда веселый, бравый,
И одет ты с модой в лад,
Еще женщины лукаво
Вслед бросают нежный взгляд -
Порох есть в пороховнице,
А раз так, то цель ясна:
С огоньком опять трудиться
Ну хотя бы лет до ста.
Как быстро летит время! Давно ли то было, а теперь Василий Терентьевич распечатал уже девятый десяток.
В 1947 году вручили ему юбилейную медаль «В память 800-летия Москвы». Пройдет еще полвека, и полковника в отставке В. Т. Широкова отметят медалью «В память 850-летия Москвы». Вместе с наградой получил и волнующее, трогательное благодарственное письмо мэра столицы Юрия Михайловича Лужкова.
А я смотрю на ветерана и думаю: если бывают люди, до края лет хранящие молодость, так это определенно и безошибочно можно отнести к Василию Терентьевичу. Прав был генерал Антонов в своих стихах.
