«ОТБЛЕСКИ БЫЛЫХ СРАЖЕНИЙ
В ПАССАЖЕ СОЛОДОВНИКОВА»
Неожиданно над центром города взметнулся черно-серый столб дыма. Горел трехэтажный «Пассаж Солодовникова», принадлежавший известной купеческой семье. Гаврила Гаврилович Солодовников владел не только им, но имел несколько других зданий, в том числе свой театр, известный сегодня как Театр оперетты.
«Пассаж» выходил сразу на три центральные улицы — Кузнецкий мост, Неглинную и Петровку, в опасности оказались все ближайшие постройки.
А началось все со знакомого в купеческих кругах магазина Бренера, одного из многих, размещавшихся в «Пассаже». Около пяти часов дня прохожие заметили клубы дыма, выбивавшиеся из-под двери. Когда взломали ее, изнутри выплеснулась лавина огня и устремилась вверх. Ветер подхватил и понес тучи искр на соседние дома.
Через двадцать минут уже пылало несколько торговых помещений «Пассажа». Горели и злели ткани, ковры, меха, выделяя ядовитый дым... Осколки лопнувших от нагрева стекол дождем сыпались на мостовые.
...Когда на городских пожарных каланчах появилось красное полотнище — знак беды, все команды бросились к месту происшествия. Здание окружили со всех сторон, десятки струй обрушились на него.
Воду подвозили издалека конными бочками. Добровольцы из собравшейся толпы помогали качать ее ручными паровыми насосами, прибывшими по тревоге. Но никакие усилия не могли сдержать натиск стихии. Воды катастрофически не хватало. Ее доставляли даже из Сандуновских и других бань, расположенных поблизости.
Между тем пожар набирал силу. Все раскалилось вокруг. Огромные огненные языки, «высовывавшиеся» из окон магазинов в нижних этажах, перебрасывались выше, достигли третьего, сметая все на своем пути.
Главные силы пожарных были сосредоточены на Голофтеевском «Пассаже», находившемся под ветром. Вот огонь неожиданно появился на стороне Петровки и переметнулся на третий этаж. Там помещался немецкий театр «Парадиз», который уже через час сгорел. Вскоре масса огня выплеснулась на Неглинную и Кузнецкий мост. Создалась прямая угроза Большому театру.
Жара на всех прилегающих улицах была нестерпимой. Мостовые и тротуары буквально усыпали осколки битого стекла, камни, балки, остатки обрушенных конструкций.
К вечеру огненный столб в центре города виднелся уже на расстоянии пяти верст за окраиной. Сюда устремились горожане, предлагая свою помощь. Они дежурили в соседних с пожарищем зданиях, на крыше Большого театра с ведрами воды, лопатами, ломами — всем, что попалось под руку.
Уже ночная тьма озарялась зловещими отблесками. Искры, увлекаемые сильными потоками воздуха, разносились далеко, вселяя тревогу возникновения новых очагов. Пожарные отчаянно пытались взять в кольцо горевшие здания, пресечь распространение огня. Однако их усилия сводились на нет: пламя проникало вовнутрь стен и перекрытий, растекаясь вверх и в стороны. И не было никакой возможности остановить его продвижение. Огнеборцы то появлялись, то скрывались в горевшем «Пассаже», и только их блестящие каски мелькали на крыше, в проемах дверей и окон...
Двое суток они ликвидировали оставшиеся очаги, раскапывали обвалы. Несчастье причинило немалый ущерб. Сгорело шестьдесят семь магазинов, торговавших дорогими товарами. В огне погибли театр, банкирская контора, несколько жилых квартир.
«В БОЛЬШОМ ТЕАТРЕ»
Мало кому известно, что на месте нынешнего Большого театра в начале девятнадцатого века стоял деревянный «Петровский оперный дом», принадлежавший антрепренеру Медоксу. В 1805 году он сгорел. На этой территории построили новое каменное здание Большого. Но и ему не повезло — 1 января 1811 года огонь почти полностью уничтожил здание. Над реконструкцией несколько лет работали московские архитекторы А. А. Михайлов и О. И. Бове. Наконец, 6 января 1825 года он возобновил свою деятельность торжественным спектаклем.
Театр этот, по словам С. Т. Аксакова, «поражал своим великолепием и грандиозностью и пленял глаз соразмерностью частей, в которых легкость соединялась с величием... Во всех пяти ярусах не было ни одного места, откуда сцена не была бы видна во всей полности». Для москвичей он значил очень много.
В этих стенах утверждалась слава вокальной и балетной школ. Здесь ставились первые русские оперы и балеты, звучала музыка известных композиторов, выступали дирижеры, музыканты, солисты оперы и балета с мировым именем.
Но новая катастрофа обрушилась на эту жемчужину русского искусства. «Московские ведомости» от 14 марта 1853 года писали: «11 марта в половине десятого утра с каланчи Тверского частного дома усмотрен был сильный дым, выходящий из здания императорского Большого театра, почему тотчас туда отправилась пожарная команда Тверской части и был выкинут на каланче сигнал для сбора других со всего города... Несмотря на все усилия действий пожарных команд, собравшихся на место происшествия, прекратить огонь и даже ослабить его силу не было никакой возможности, и вся внутренность здания театра, кроме боковых зал в бельэтаже и комнат в нижнем этаже, в каких помещались контора, касса и буфет, полностью сгорела».
Очевидец этого события — писатель рассказов народного быта И. Ф. Горбунов оставил живописную зарисовку: «...Пожар начался утром. Шел маленький снежок... Зрелище пожара было внушительно... Крыша рухнула, подняв кверху мириады искр и облако густого дыма. А гигант все горит и горит, выставляя из окон огромные пламенные языки, как бы подразнивая московскую пожарную команду...»
Огнеборцам пришлось очень трудно. Когда они прибыли, здание уже полыхало вовсю. У команд — а здесь собрались Центральная, Мещанская, Сретенская — не было ни достаточно сил, ни техники, чтобы справиться со стихией. Заливными трубами, которыми они были оснащены, можно потушить огонь разве что в домах в один-два этажа, и то, если он не успел развиться. Воду к насосам пришлось доставлять ведрами или подвозить бочками из Москвырски.
А на Театральной площади тем временем собралась тысячная толпа.
— Господа, осадите назад! — покрикивал частный пристав.
Никто не трогался с места, да и некуда: все стояли у стен Малого театра и с тревогой следили за происходившим. Взгляды прикованы к крыше, где трое театральных рабочих метались, теснимые пламенем. Вот они спрыгнули на крышу главного подъезда, но и здесь огонь и дым настигали их. Вдруг многоголосая толпа ахнула: двое несчастных выбросились на мостовую и разбились. Третий замер на краю. Спасения нет: позади бушующая стихия, впереди неминуемая смерть. Пожарные выдвинули лестницу, но ее вершина беспомощно остановилась в пяти саженях от карниза. Собравшиеся внизу замерли.
Вдруг выбежал молодой мужчина с веревкой за кушаком. Крикнув: «Потерпи мачость!», полез по пожарной лестнице, затем перебрался по карнизу на водосточную трубу и пополз вверх.
Труба потрескивала, казалось, она с минуты на минуту рухнет вниз. Руки прилипали к холодному металлу, однако человек медленно продвигался вперед. Все внизу, замерев, следили за действиями смельчака. Пламя неудержимо распространялось на крыше. Слышался треск валившихся стропил и посреди этого шума — вопли попавшего в беду рабочего, это был столяр Дмитрий Петров.
Еще одно усилие, и «верхолаз» ловко закинул ему веревку.
— Завязывай покрепче! — крикнул Петрову.
Тот, закрепив бечеву, благополучно спустился на землю. Вслед за ним — и незнакомец. Кто-то совал ему монеты, кто-то благодарил, а он, подобрав свой полушубок, быстро растворился среди зевак. Его долго разыскивали. И только через несколько дней нашли... в Ярославской губернии. Это был Василий Гаврилович Марин, кровельщик по профессии, оказавшийся проездом через Москву в тот день на Театральной площади. Его вызвали в Петербург, наградили медалью «За спасение погибающих» и деньгами в сумме 150 рублей.
В самых разных уголках России об этом пожаре, крупнейшем в истории театров, узнали из многочисленных афиш и лубочных изданий, где подробно описывался «подвиг простого русского человека крестьянина государственных имуществ Ярославской губернии, Ростовского уезда, деревни Евсеевой Василия Гавриловича Марина, оказавшего самоотвержение при пожаре Большого Московского театра». Была даже сочинена и поставлена на сцене пьеса «Подвиг Марина».
Из следственных материалов явствовало, что пожар начался в чулане у лестницы, причины же, несмотря на самое строгое разбирательство, установить не удалось. Его расценили как стихийное бедствие, «в коем виновных не оказалось, и дело предано забвению».
В течение трех лет жители города оставались без своего театра. Только в 1856 году в возрожденном архитектором А. А. Кавосом Большом театре вновь начались постановки прославленного коллектива. А пожар вошел в историю как одна из самых крупных театрально-зрелищных катастроф девятнадцатого столетия.
«В ГОСТИНИЦЕ МЕТРОПОЛЬ»
Гостиница «Метрополь», что расположилась на углу Охотного ряда и Театральной площади, имеет свою стародавнюю историю. В восьмидесятых годах прошлого столетия здесь стоял огромный по тем временам дом владельца Челышева со множеством номеров, переполненных съезжавшимися в Москву актерами. Они знали: там всегда предостаточно свободных мест, и цены — на любой карман. В. А. Гиляровский, знаток и бытописец Москвы, вспоминал: «В «Челышах» останавливались и знаменитости, занимавшие номера бельэтажа с огромными окнами, коврами и тяжелыми гардинами, и средняя актерская братия — в верхних этажах с отдельным входом с площади, с узкими, кривыми, темными коридорами, насквозь пропахшими керосином и кухней.
Во второй половине поста многие переезжали из бельэтажа наверх... подешевле».
В 1899 году на месте бывших «Челышей» началось строительство новой гостиницы «Метрополь» по проекту архитектора В. Ф. Валькотта. Над отделкой здания работал художник М. А. Врубель, по его эскизам выполнено большое цветное керамическое панно «Принцесса Греза», украшающее фасад.
Не прошло и двух лет, как огромное шестиэтажное здание гостиницы подверглось страшному разрушению пожаром.
Это случилось в самом начале двадцатого столетия — 14 декабря 1901 года. В начале третьего часа ночи в одном из апартаментов гостиницы заметили огонь в вентиляционном канале. Растерявшиеся постояльцы вместе с обслуживающим персоналом бросились тушить чем попало, не удосужившись оповестить пожарную охрану.
Между тем пламя набирало силу. Загорелись ковры, которыми были устланы коридоры отеля, облицовка стен. Удушливый дым быстро заполнял лестничные клетки, номера, все вокруг. Возникла паника. Люди, обезумев от страха, в нижнем белье выскакивали на улицу в двадцатиградусный мороз.
В Тверской части, ближайшей к «Метрополю», о случившемся узнали лишь через час: известие привез городовой, подлетевший со стороны Скобелевской площади на лихаче.
К приезду пожарных в огне был уже третий этаж. Дома на Охотном ряду освещались тревожным багрово-красным заревом. Горела крыша гостиницы, столбы пламени, искр, серо-черные клубы дыма через прогары взвивались в темное небо. Пламя, буйствуя, охватило чердак, из его окон выплескивались длинные рыжие языки. Ночное несчастье застало врасплох постояльцев гостиницы. Сквозь озаренные светом окна отчетливо различались фигуры людей, беспомощно метавшихся в поисках спасения. Полуодетые люди стояли на подоконниках, кто-то искал укрытия на узких карнизах фасада. Стоны и крики неслись в ночную тьму.
Весть о крупном пожаре в центре, несмотря на позднее время суток, быстро разнеслась по Москве. Вскоре на площади собралась большая толпа горожан. Они предлагали свою помощь пожарным. Брандмайор объявил сигнал номер три, затем — четыре, а потом и пять. Со всех концов «слетелись» девять пожарных команд. Привели в действие пять паровых труб, множество ручных насосов. Стихия не сдавалась. К чердаку были выдвинуты две 12-саженные лестницы. На крышу поднялись более тридцати бойцов. Они вскрывали конструкции и гасили пламя.
Внезапно перекрытия рухнули, огромный столб дыма и пламени взлетел высоко вверх, над людьми нависла смертельная угроза. Внизу приготовили приемные полотна. К счастью, пожарные сумели использовать спасательные веревки, и большинство благополучно спустились на землю.
Но не все. Семеро провалились в обвалы. Их удалось вытащить и отправить в больницы с увечьями и тяжелыми травмами. Двое вскоре умерли...
Трос суток длилось тушение. Произошло несколько обрушений, рухнула телефонная стойка с проводами на 200 номеров. Тринадцать пожарных и два помощника брандмайора получили тяжелые ранения. Погиб боец Пречистенской части Алексей Кучин.
Происшествие в крупнейшей гостинице Москвы стало сенсацией. Пресса обвиняла городскую Думу за плохое техническое оснащение пожарных команд, слабый надзор за строительством. «Отозвались» на событие только два торговых предприятия с рекламной целью: фирма «Эйнсм» выпустила в продажу шоколад с рисунком пожарного обоза, а другая, «Габай», — папиросы «Кум пожарный».