В грозном сорок первом, презрев опасность, рука об руку с огнеборцами трудились московские милиционеры.
Тушили зажигательные авиабомбы, разбирали завалы, вытаскивая из-под обломков разрушенных зданий застигнутых несчастьем людей.
Одним из таких работников правопорядка был сержант Дмитрий Шурпенко — будущий Герой Советского Союза...
Тушили зажигательные авиабомбы, разбирали завалы, вытаскивая из-под обломков разрушенных зданий застигнутых несчастьем людей.
Одним из таких работников правопорядка был сержант Дмитрий Шурпенко — будущий Герой Советского Союза...
Нелегко писать о героях минувшей войны, удостоенных этого отличия посмертно или умерших и не оставивших своих воспоминаний. Поиск «страниц» их биографии может длиться годами, когда по крохам собираешь сведения: отыскиваешь их бывших сослуживцев, родственников, знакомых. Иногда находишь чудом сохранившиеся письма...
Когда я приступал к очерку о Дмитрии Шурпенко, кроме справки из наградного отдела Министерства обороны, ничем не располагал. Было известно лишь, что родился он 11 февраля 1915 года в смоленском селе Пнево в бедной крестьянской семье. Родители Василий Максимович и Ефросинья Анисимовна растили десять детей: восемь сыновей и двух дочерей. Надеясь на лучшую жизнь, одними из первых вступили в колхоз. Новая жизнь оказалась не ахти какой богатой, однако, как рассказывала сестра Дмитрия Лида, которую удалось разыскать, — без хлеба уже не сидели. Она вспоминала, что Дима рос не баловнем, а серьезным мальчиком, любил книги о приключениях, о милиции. Вечно что-нибудь мастерил: то скворечник, то игрушечную мельницу.
Почему призвался в Красную Армию не из своего села, а из Таганрога в 1937 году, ей не известно. Об этом я узнал из хранящейся в архиве Минобороны книги учета рядового и сержантского состава 151-го полка 8-й стрелковой дивизии.
Дмитрий много помогал родным, чтобы поднять братишек и сестренок на ноги. Смалолетства приобщился к ремеслу плотника. Это ему пригодилось в азовском городе, где сразу приняли в плотницкую артель. Строили шаланды, лодки, сейнеры. Об этом он рассказывал в письмах домой.
К службе готовился основательно. Закончил семилетку, занимался в оборонных кружках, сдал нормы «ворошиловского стрелка». Хорошо плавал. На призывной комиссии попросил, чтобы направили на флот. Да, видно, не судьба — заявок оттуда не оказалось.
На учебном пункте новобранцев встретили с оркестром. Построили на плацу. Прозвучала команда «Смирно!» Комполка пошел вдоль строя. Остановился перед Дмитрием, показал глазами на его значки:
Так оно и было. Позже в своих письмах на родину пулеметчик Шурпенко сообщал, что получил то за одно благодарность, то за другое. И даже награжден призом за меткую стрельбу.
Незадолго до демобилизации его, сержанта, командира отделения, вызвали в штаб. Там уже сидел какой-то незнакомец.
Так он очутился в 9-м отделении, располагавшемся тогда неподалеку от столичной площади Пушкина. «Опекуном» к новичку прикрепили капитана Глазунова.
Николай Иванович, бывший участковый уполномоченный, с которым я повстречался, вспоминал, что смуглолицый, стройный и подтянутый, а главное, общительный парень ему сразу понравился.
В самом деле, выправкой новый постовой отличался: форма всегда выглажена, сапоги надраены до блеска. Быстро прижился в коллективе, освоил обязанности. И уже — глядь — поставили командиром отделения. А тут и «в тылу» перемены: женился. Варя — под стать мужу: спокойная, рассудительная. Дали молодым комнатушку в доме на Спиридоновке. Живо взялись за благоустройство, сменили обои, покрасили полы. На последние деньги купили стол, четыре стула, шкаф.
—С Димой у нас все складывалось хорошо, — рассказывала она. - Я ему не раз говорила: только бы не было войны... Он отвечал: мол, все может случиться, надо держать порох сухим.
В сорок первом его, как и многих из московской милиции, в действующую армию пока не призывали. Это потом из гарнизона уйдут на фронт свыше десяти тысяч человек — большая часть личного состава...
«Наверху» было решено, что милиция вместе с зенитчиками, летчиками и бойцами местной противовоздушной обороны, куда входила и пожарная охрана, должны «укрыть» москвичей от налетов вражеской авиации, обеспечить порядок в городе. И первый экзамен вскоре наступил. В ночь на 22 июля с неба впервые полетели фашистские бомбы. После объявления воздушной тревоги стражи правопорядка вместе с пожарными поднялись на крыши госучреждений, больших жилых домов, чтобы обезвредить «зажигалки». Также они помогали людям укрыться в бомбоубежищах, помогали раненым.
Шурпенко с замполитом Николаевым выскочили на улицу и побежали к школе. Над ней стояло черное облако дыма, смешанного с пылью. «Хорошо еще — у ребят каникулы», — мелькнуло в голове Шурпенко. Пламя клокотало и рвалось из разбитых окон.
Наступал рассвет. Судя по грохоту зениток и надрывному вою самолетных моторов, немецкие стервятники не убрались, а делали новый заход на цель.
—Товарищ политрук! — окликнул Дмитрий. — Надо малость переждать. Сейчас опять станут бомбить...
Прежде чем они успели укрыться в ближайшей подворотне, раздался оглушительный грохот. Взрывная волна снесла крышу, вырвала с корнями тополя. Но главное, досталось Шурпенко: его швырнуло к подъезду двухэтажного особнячка, сильно ударился о кирпичную стену и потерял сознание.
Пришел в себя не сразу. В голове шумело, изо рта струилась кровь. Гимнастерку на спине и правый рукав располосовало о кирпичи.
—Может, в больницу? — спросил Николаев.
—Не надо. Вроде очухался. Давайте поскорее к школе.
Пожарные туда еще не поспели. Вокруг беспорядочно суетились жильцы с ведрами, лопатами, ломиками.
—Шурпенко, организуй тушение! — распорядился политрук. — Я попробую по нашей связи вызвать команду. Без нее, кажется, не справиться.
—Неплохо, если б из отделения свободные прибыли. Внизу — бомбоубежище. Могут быть люди.
Вход в укрытие завалило обломками. Мешал проникнуть туда и огонь. На его гашение Шурпенко выбрал добровольцев. Сам поднялся на лестницу, направил в очаг тугую струю воды. Пламя медленно начало отступать.
Потом разбил всех на группы, определил старших. Почувствовав «твердую руку», жильцы заработали быстрее, уверенней. Выстроившись цепочкой, принялись разбирать завал. Вдруг снизу долетели еле уловимые крики, стоны...
Почти сутки Дмитрий не уходил от школы. Обед и ужин спасателям подвезли в солдатской кухне. И только на другой день оказавшихся в каменном мешке вывели, а обессилевших вынесли на руках, отправили на санитарных машинах, приехавших по вызову постового.
На ватных ногах сам добрался до дома. Увидев его, в ссадинах и синяках, в разодранной гимнастерке, Варя всплеснула руками:
—Где тебя угораздило?
Вместо ответа он тяжело опустился на стул, затем еле слышно выдавил:
—Спать, Варюш, хочу — ужас.
...С начала войны в отделении ввели обязательное обучение сотрудников: как следует обезвреживать зажигательные бомбы, бороться с огнем. Во время авианалетов постовым предписывалось возглавлять группы самозащиты при домоуправлениях для тушения пожаров.
Как-то вечером сержант повел одну из таких к ближайшему универмагу. Гул самолетов нарастал. А вскоре сверху посыпались «зажигалки». Ударяясь о металлическую кровлю, некоторые пробивали ее, другие — раскалывались: из них раскаленная начинка растекалась. Горевшая термитная смесь «развивала» температуру до трех тысяч градусов.
Оставив несколько человек на чердаке, Шурпенко еще с тремя поднялся через слуховое окно на крышу. Глядя, как упавшие с неба штуковины разбрасывают вокруг палящие искры, те подрастерялись.
Схватив железные щипцы, подцепил ими за блестевший стабилизатор и сбросил на землю.
—Засыпьте ее песком! — крикнул находившимся внизу. — Не бойтесь, не взорвется.
Преодолев замешательство, остальные последовали его примеру. Бомбы, найденные на чердаке, покидали в бочки с водой, заранее припасенные для этой цели. Универмаг отстояли.
В те суровые дни сержант ликвидировал 34 «зажигалки», участвовал в борьбе с пожарами. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 июля 1941 года Д. В. Шурпенко одним из первых в московской милиции был отмечен медалью «За отвагу». Как солдат на фронте. Хотя, если быть точным, даже там не всяк удостаивался подобной награды.
...1943-й год. Как ни рвался в бой — послали в пехотное училище: среди командиров рот и взводов потери были велики. А для наступательных операций требовалось пополнение комсостава.
По окончании курсов старшину Шурпенко направили в 8-ю стрелковую дивизию, которая вела бои на Украине. Дмитрий поначалу решил, что это 8-я Краснопресненская дивизия народного ополчения. Когда ее отправляли на фронт, он как раз дежурил и очень переживал: не смог участвовать в проводах. С тех пор прошло два года. И теперь он с радостью думал, что догнал ее на украинской земле, горел надеждой увидеть знакомых ему людей. Как же расстроился, узнав — это совсем другое соединение.
Тем не менее москвичей встретил и здесь. В 151-м стрелковом полку, куда определили «взводным», познакомился с одним из них, Николаем Огородниковым. Младший лейтенант командовал минометной батареей.
—С немцем приходилось схватываться? — поинтересовался Шурпенко.
—Бывало... Ты не торопись — успеешь еще. Пока, земляк, обживайся. Может, на поддержку пришлют к тебе. Будем вместе. На моих «трубах» сыграем фрицам похоронный марш.
Вскоре двинулись в наступление. 13-я армия, ломая сопротивление противника, стремительно продвигалась к Днепру. На его правом, западном берегу немцы создали сильно укрепленный оборонительный рубеж. Как они рассчитывали, широкая водная гладь надежно прикроет от наших войск. За такой преградой чувствовали себя уверенно.
Учитывая, что операция потребует от бойцов колоссального физического и морального напряжения, офицеры готовили их к близким испытаниям. Да каждый и сам представлял сложность задачи.
Во взводе Шурпенко побывал начальник политотдела дивизии полковник Погодин. Собрал красноармейцев, разъяснил, что дивизия начнет переправу с ходу, не дожидаясь штатных средств.
...К реке вышли на рассвете. Передовые отряды ступили в прохладную воду...
А 22 сентября форсирование Днепра началось по всей полосе наступления, без обычной в таких случаях артподготовки. Плыли на рыбачьих лодках, плотах, баржах... Здорово помогли черниговские партизаны, пригнавшие немало лодок.
Едва заметив движение на реке, гитлеровцы подняли самолеты. Сверху посыпались бомбы. Враг стремился во что бы то ни стало остановить наступление советских войск.
Комдив приказал химикам «завесить» переправы дымами от прицельного огня артиллерии. Но удары с воздуха не прекращались...
На другой день второй батальон 151-го полка под командованием полковника Г. С. Томиловского после тридцатикилометрового марша вышел к Днепру и сосредоточился в лозняке, густо росшем по всему левому берегу. От снарядов и осколков он, конечно, не спасал, но маскирован неплохо.
Комбат вызвал к себе на наблюдательный пункт «ротных» и «взводных», поставил им задачу на форсирование и удержание плацдарма до подхода главных сил.
—Понятно. Только вот работа предстоит большая, а людей у меня маловато.
—Хорошо, в ваше распоряжение направлю отделение саперов.
С Н.П Шурпенко пришел во взвод. Следом появились саперы. Он начал обьяснять:
Бревна подтащили к воде, скрепляли их скобами, связывали проволокой.
Уже в темноте Шурпенко взял с собой двух бойцов. Погрузили в рыбацкую лодку канат. Весла обмотали тряпками, чтобы не шуметь.
—Отчаливай! — приказал.
Спустя час возвратились. Противник их не заметил: помог туман. Теперь оба берега были надежно соединены канатом — получилось как на обычном пароме.
Подошли минометчики.
—Здорово, земляк! — окликнул Дмитрия младший лейтенант Огородников.
—Вот где свиделись...
—Давай-давай.
—Подналяжем!
—Полный вперед!
За кормой забурлила вода. Плот подосел, но на плаву держался хорошо. Высадив «карманную артиллерию» на вражеском берегу, Шурпенко со своими бойцами «лег» на обратный курс. Помогавший оттолкнуть плот Огородников полушепотом напутствовал:
—Храни вас Бог, ребята.
Однако фашистам удалось-таки обнаружить переправу. Вокруг взметнулись огромные фонтаны от разорвавшихся бомб. Одного ранило...
Переждав налет, старшина распорядился ездовым, чтобы быстрее грузили повозки с боеприпасами.
И вот опять они на «чужом» берегу, который теперь яростно огрызался пулеметным и пушечным огнем.
Снова и снова «ездили» туда-сюда...
...Варвара Петровна рассказывала, что в одном из писем с фронта Дмитрий поделился радостной вестью: представлен к высокой награде. Какой — не сообщат. Уже потом из газет она узнала: за героизм и мужество, проявленные при форсировании Днепра, старшине Шурпенко присвоено звание Героя Советского Союза. Через некоторое время письма от мужа перестали приходить...
В междуречье Днепра и Припяти стрелковый полк первым принял на себя контрудар вражеского танкового соединения. Он прикрыл другие подразделения дивизии, находившиеся в обороне. На протяжении всего дня 5 октября 1943 года их безуспешно штурмовали бронетехника и пехота противника на плацдарме севернее Чернобыля.
Через три дня дивизия прорвала кольцо окружения и вышла к своим. Потери понесли большие. Но среди тех, кто остался в живых, Шурпенко не оказалось. Участники того боя поведали, что видели, как он пытался преодолеть реку вплавь. К сожалению, это ему, вероятно, не удалось... Скорее всего, был тяжело ранен и утонул.
...Идут годы. На украинской земле, на том месте, где отчаянно сражались старшина Шурпенко и его боевые друзья, сейчас стоит памятник. А в городе Припяти одна из самых красивых улиц названа его именем. Но, увы, некому по ней теперь ходить — после чернобыльской катастрофы городок безжизненный...
А Дмитрий Васильевич Шурпенко и поныне продолжает незримую бессменную вахту по охране порядка в столице — он зачислен навечно в списки 108-го отделения милиции.
ДАВНО ПРИВЫКЛИ ЛЮДИ К ТИШИНЕ,
ДАВНО ТРЕВОГИ ВСЮДУ ОТМЕНИЛИ.
ЛИШЬ МЫ С ТОБОЙ ОСТАЛИСЬ НА ВОЙНЕ,
ГДЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ПЕРЕМИРИЙ.
ОГОНЬ БЕДУ ПРИНОСИТ НЕ ВСЕГДА,
НО ДОВЕРЯТЬ ЕМУ НЕ СТОИТ СЛЕПО.
ОН МОЖЕТ ТЕРПЕЛИВО ЖДАТЬ ГОДА,
ЧТОБ СТАТЬ ОДНАЖДЫ ПЛАМЕНЕМ ДО НЕБА.
КОГДА ИДЕТ СМЕРТЕЛЬНЫЙ БОЙ С ОГНЕМ,
НЕТ ВЫХОДНЫХ, И ОТДЫХ НЕ ПОЛОЖЕН,
РАБОТУ ЭТУ МЫ ПОРОЙ КЛЯНЕМ,
НО БЕЗ НЕЕ И ДНЯ ПРОЖИТЬ НЕ МОЖЕМ.
И ПУСТЬ ВСТАЮТ РАССВЕТЫ В ТИШИНЕ,
И ПУСТЬ ТРЕВОГИ ВСЮДУ ОТМЕНИЛИ.
МЫ НА ВОЙНЕ С ТОБОЙ, МЫ НА ВОЙНЕ,
ГДЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ПЕРЕМИРИЙ.
ДАВНО ТРЕВОГИ ВСЮДУ ОТМЕНИЛИ.
ЛИШЬ МЫ С ТОБОЙ ОСТАЛИСЬ НА ВОЙНЕ,
ГДЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ПЕРЕМИРИЙ.
ОГОНЬ БЕДУ ПРИНОСИТ НЕ ВСЕГДА,
НО ДОВЕРЯТЬ ЕМУ НЕ СТОИТ СЛЕПО.
ОН МОЖЕТ ТЕРПЕЛИВО ЖДАТЬ ГОДА,
ЧТОБ СТАТЬ ОДНАЖДЫ ПЛАМЕНЕМ ДО НЕБА.
КОГДА ИДЕТ СМЕРТЕЛЬНЫЙ БОЙ С ОГНЕМ,
НЕТ ВЫХОДНЫХ, И ОТДЫХ НЕ ПОЛОЖЕН,
РАБОТУ ЭТУ МЫ ПОРОЙ КЛЯНЕМ,
НО БЕЗ НЕЕ И ДНЯ ПРОЖИТЬ НЕ МОЖЕМ.
И ПУСТЬ ВСТАЮТ РАССВЕТЫ В ТИШИНЕ,
И ПУСТЬ ТРЕВОГИ ВСЮДУ ОТМЕНИЛИ.
МЫ НА ВОЙНЕ С ТОБОЙ, МЫ НА ВОЙНЕ,
ГДЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ПЕРЕМИРИЙ.
Леонид ДЕРБЕНЕВ
