Отец не раз с гордостью за свою распространенную фамилию повторял известную фразу:
— На нас, Иванах, да на Ивановых Русь держится. Вот так-то, сынок.
Всю дальнейшую жизнь Николай Иванович убеждался в правоте слов родителя, нес и несет в душе его изречение как символ, знамя, высокую честь фамилии.
— На нас, Иванах, да на Ивановых Русь держится. Вот так-то, сынок.
Всю дальнейшую жизнь Николай Иванович убеждался в правоте слов родителя, нес и несет в душе его изречение как символ, знамя, высокую честь фамилии.
...1991 год. Распад Союза, бывшие республики «расползались» по национальным «квартирам», сломан весь социально-экономический строй. В этих условиях пожарная охрана докатилась чуть ли не до последней черты. Техника износилась настолько, что, того и гляди, рассыплется по дороге. Со всей остротой встал вопрос о «выживании». В исключительной ситуации министерство внутренних дел сочло необходимым созвать совет. Только не как в свое время Кутузов в Филях, а в подмосковном Реутове. Пригласили самых опытных и мудрых руководителей гарнизонов, ученых.
Выступали поочередно, обстановку обнажали донага. Из уст многих сквозила фатальная неизбежность развала службы. Слово взял и глава столичного УПО полковник Иванов.
— Все это мне ясно и понятно, ведь нас постигла та же участь, — начал Николай Иванович. — Но мы не ждем манны с неба. При помощи городских властей ищем и находим способы переломить положение. Приступаем к строительству депо в новых микрорайонах, чтобы сократить время прибытия по вызову.
Слушатели согласно кивали головами. И только когда он заговорил о необходимости заиметь выдвижные лестницы, способные «доставать» до двадцатого и выше этажей, а еще — пожарный вертолет, кто-то попытался остудить пыл:
Реплика не смутила, наоборот, лишь подогрела:
—Если хочешь переплыть быструю реку и чтобы не снесло, бери ориентир выше по течению.
В президиуме многозначительно переглянулись. Такая уверенность явно импонировала начальству. Поэтому в перерыве устроили Иванову «допрос с пристрастием» и убедились: свежих мыслей у него — как в рыбе икринок.
—Для тушения нужны новые правила, — убежденно и горячо говорил он. — Все единоначалие должно принадлежать РТГ1, а его приказания — исполняться не только подчиненными, но и всеми должностными лицами. Никто не вправе вмешиваться в действия руководителя тушения или отменять его распоряжения...
Николай Иванович подозревать не мог, что встреча в кулуарах была своего рода смотринами — перед выдвижением на более высокий пост. Не далее как через три месяца ему присвоят звание генерала, потом возведут в ранг заместителя начальника министерского главка.
Но это позже. А пока вернемся в Реутово. В перерывах коллеги окружали его. Дотошно расспрашивали, чем живут и дышат «москвичи». Что слышно о причинах нашумевшего пожара в гостинице «Россия», окруженного ореолом загадочности и недоумения.
—В тот период я был всего-навсего заместителем начальника отдела Госпожнадзора УПО города, — отвечал он. — Вы знаете не хуже меня, что при любом большом пожаре создастся группа дознания. На этот раз образовали се во главе с хорошо известным специалистом Петром Степановичем Савельевым. Первая задача: сколько человек проживало в гостинице, сколько спасено? Пофамильно. До сих пор не забуду одну супружескую пару. Глаза расширены от ужаса. Дар речи потеряли. Не поймут, как остались живы. Других свидетелей опрашивали... Но как быстро нас включили в ту группу, так же — и удалили из нее. Все бумаги передали в другие инстанции.
Реутовское совещание оказалось на редкость плодотворным. Свою лепту в подготовку постановочных документов для правительства внес и полковник Иванов. Совместные предложения стали сутью обращения к Президенту и в большой степени способствовали затем выработке Закона «О пожарной безопасности».
...Многое необычно в биографии Иванова. Ну, разве не удивительно, что обыкновенный деревенский парнишка «дорос» до генеральских погон, высокого руководящего кресла? Как ему удалось? Наверное, благодаря трудолюбию, воле, твердому характеру, конечно же, уважению к окружающим. Вообще, ему везло на хороших людей.
В школе учился по-разному: и хорошо, и плоховато. У мальчишек той поры зубрежка считалась зазорной. Мол, послушаешь учителя на уроке — и довольно. Потом-то, «прозрев» с годами, Николай понял, какой это самообман.
Немало он перенял от отца — русского человека Ивана Ивановича Иванова, председателя колхоза в деревне Люта на Псковщине, от мамы Евдокии Дмитриевны, простой крестьянки.
Был у отца друг из соседней деревушки, Яков Оськин. Оба фронтовики, на селе люди видные. С боевыми наградами. Оськин — старший лейтенант, районный пожарный инспектор. Авторитета непререкаемого. Николай сызмальства приглядывался к нему, к его стати, форменной одежде, которая заметно шла к лицу и за которой тот внимательно следил. Был Яков общителен, но и строг. По его примеру Иванов исподволь решил для себя: подрасту, обязательно стану пожарным. Через отца поделился мечтой, Оськин выбор одобрил, посоветовал поступить в Ленинградское пожарно-техническое училище. Говорил:
—Парню тяги к знаниям и упорства не занимать. Что ни день, мотается туда-сюда по пятнадцать верст в один конец.
Сущая правда была в этих словах. Семилетку Коля закончил в деревне, а средняя школа была только в городе со странным названием Дно. Вот и мыкался. Тяжело приходилось. Хотя до станции Дно ходили поезда, но ведь надо было приспособиться к расписанию. Это только под Москвой электрички снуют чуть ли не ежеминутно. С харчами тоже не разбежишься: краюха хлеба да пара яиц, сваренных вкрутую. Еда — всухомятку. А в выходные и на каникулах помогал дома по хозяйству.
Выдюжил Николай. И потом поступил в Ленинградское ПТУ. С той поры помнит наставников: командира дивизиона майора Н. П. Тюнина и преподавателя капитана А. П. Донского. Они были для него как отцы родные — требовательные и заботливые.
Окончив училище, попал Иванов в Москву, охранять от огня особо важные государственные объекты.
Потом — Высшая школа. Теория теорией, однако еще больше учился Николай на практике, на службе. Довелось ему работать с обаятельным человеком, заместителем начальника УПО полковником В. П. Агаповым. У него молодой инженер Госпожнадзора перенимал пунктуальность в труде, при его помощи осознал, что в противопожарных требованиях нет мелочей.
В ВИПТШ Иванов попал в одну группу с будущими руководителями столичного милицейского главка и Управления пожарной охраны В. М. Кононовым, В. А. Кашулиным.
—В разнос время мы были попеременно друг для друга то подчиненными, то начальниками, — рассказывает Николай Иванович. — И несмотря на отдельные осложнения на каких-то жизненных этапах, сохранили ровные взаимоотношения поныне.
—Мне, — считает, — повезло, что рядом трудились прекрасные люди: командиры войсковых частей А. Васильев, В. Емельянов, Е. Колесников, А. Меркулов, Е. Юрьев, А. Апрятин, начальники отделов Госпожнадзора А. Рудаков, А. Антонов, В. Петерс, В. Телешев, К. Тиц, В. Липчак, В. Писаренко и многие другие.
Не надо думать, будто все стелилось ровной дорожкой. Были на долгом пути «рытвины» и «колдобины». Набивал себе шишки.
...Одно из совещаний в горкоме партии. Строители срывали сроки ввода в строй облегченных торговых точек. Заодно с первыми лицами строительных главков вызвали на «ковер» Иванова. Его-то и сделали «козлом отпущения». Дескать, пожарная охрана во всем виновата, требует защиты узлов связи металлических конструкций. Секретарь горкома Матвеев, что называется, отвел душу на полковнике, дважды во всеуслышанье заявив: «Вы сняты с должности».
Совещание закончилось, а Николай Иванович так и не возьмет в толк: кто он — начальник УПО или уже нет? В приемной дождался Матвеева — терять уже нечего. Тот — прямо с порога:
—Чего сидите?
—Хочу с вами поговорить.
—Не о чем нам разговаривать. Идите, работайте!
Такие вот «крутые» были партийные бонзы.
Вскоре Иванов встретил в Моссовете замначальника Главмосиромстроя В. Сухоцкого, который не без издевки спросил:
—Здорово мы тебя подставили в горкоме?
—«Лучше» не бывает, — горько отшутился полковник.
Между тем всякие коллизии случались и по линии министерства. Однажды ему объявили выговор за недостатки в работе, выявленные комиссией ГУНО. По истечении года в МВД пошло ходатайство о снятии взыскания. Но министр Бакатин проект приказа не подписал, заявив:
—Вызовите его ко мне.
В означенный день в десятом часу вечера не без волнения ступил в «высокий» кабинет, где, по слухам, достаточно ломалось людских судеб. Одни входили сюда при должности, а выходили — никем. Но то, что услышал от министра, повергло в шок.
—Как вы смотрите, если в Москве создать конный пожарный обоз? — поинтересовался Вадим Викторович.
Иванов терялся в догадках: шутит глава ведомства или «проверяет» его.
Видно, долго моргал глазами, поэтому Бакатин повторил вопрос. А Иванов, крестьянин по происхождению, все размышлял: «Лошади имеют обыкновение есть сено, овес. Живут в конюшнях. Содержать их в столице хлопотно и накладно. Ко всему прочему надо обзаводиться сбруей, конными ходами, бочками, инвентарем... Это что - возврат в начало века?»
—Ну, так как? — торопил министр. — Хорошо бы организовать москвичам показательный выезд.
«Может, он начитался дядю Гиляя? — смекнул Николай Иванович. — Но сейчас времена не те, изменилась Москва и внутренне, и внешне».
—Вы понимаете, как важно проводить подобные выезды? — стоял на своем Бакатин.
— Ради одного-двух показательных выступлений неоправданно содержать целое подразделение пожарных, когда их и без того повсеместно некомплект, — возразил начальник УПО.
Министр в сердцах оттолкнул на край стола лежавшие перед ним бумаги:
—Вижу, с вами каши не сваришь...
С тягостным чувством покидал кабинет, и оно долго не отпускало. Знал, что гнев, какой накликал на себя непокорностью, не обойдется бесследно. А сам все больше укреплялся в мысли, что прав был, не поддавшись «величественной» прихоти. Ведь в пожарной охране столько дыр, латать — не перелатать, а мы будем ставить дорогостоящие спектакли на утеху обывателям.
Грустные же предположения подтвердились. Тень необъективного отношения долго преследовала его и сказывалась каждый раз, когда гак или иначе заходила речь о нем в руководящих кругах. Словом, о Бакатине — инициаторе пожарных обозов и рассекречивания подслушивающих устройств в американском посольстве — мнение сохрани-лось не ахти.
Кстати, Николай Иванович тоже однажды оказался причастен к этому посольству — но с какой стороны! Сохранилось у него такое вот письмо, датированное 24 февраля 1988 года: «Уважаемый господин Иванов, от имени посольства Соединенных Штатов Америки в Москве разрешите выразить нашу благодарность всем пожарным, приехавшим к нам на помощь 17 февраля с. г. Ваше весьма эффективное действие сделало возможным быстрое тушение пожара. Мы все Вам глубоко признательны. С совершенным почтением — Джек Мэтлок, Чрезвычайный и полномочный посол США в Москве».
Верно говорится: жизнь прожить — не поле перейти. Испытано вдосталь лихих дней. Много было и пожаров, и спасенных людей. Все выезды Николай Иванович не помнит, поскольку их не счесть. Но два до сего времени незабываемы. Это когда служба «01», по его мнению, не справилась со своей задачей — в авиационном техникуме на Садовом кольце и в Доме актера на нынешней Тверской. Там при тушении не провели глубокой разведки и потому неправильно расставили силы и средства. В обоих случаях выгорели перекрытия, перегородки, остались только стены. Они долго стояли в таком виде немым укором.
Но чаще огнеборцы все-таки были «на высоте». К примеру, 27 июня 1990 года, когда на столичной Северной лесобирже загорелись три огромных штабеля пиломатериалов.
—Огонь занял пространство в 1200 «квадратов», -- вспоминал Иванов. — Создалась прямая угроза его распространения на десятки других штабелей древесины. Что тогда? Подуй ветерок и город бы «задохнулся»... Мы «бросили» туда двадцать восемь автомашин и 190 человек личного состава. Воды требовалось много, ее «брали» из Москвы-реки и качали на расстояние почти двести метров.
Особенно «неприятными» Николай Иванович считает пожары в метро.
—Связано это, — объяснил, — с ограниченными путями вывода людей, опасностью сильной концентрации задымления станций и тоннелей, массовым скоплением пассажиров на небольшой площади.
Не без улыбки Иванов рассказал о своем назначении на должность начальника УПО. Точнее, выборах — «модных» тогда, в начале демократизации общества. Трудно поверить, но в 1987 году выбрали его на общем собрании командиров войсковых частей и начальников райотделов Госпожнадзора и лишь после того утвердили приказом по главку. Кстати, — уникальный факт: «параллельно» пожарную службу Подмосковья возглавлял... его младший брат Александр Иванович, который потом «дошел» до генеральского звания, должности заместителя начальника ГУВД области. То есть, образно говоря, весь столичный мегаполис находился «в руках» братьев Ивановых.
На взгляд Николая Ивановича, совершенно правильно поступили, выведя отделы ГПН из подчинения окружных управлений внутренних дел. У руководителей УВД — милицейские знания и практика, мало разбираются в особенностях пожарной охраны, хотя и пытались командовать. Большей частью использовали профилактикой для решения каких-то хозяйственных вопросов.
Самым трудным для него было начало девяностых. В тот период происходило переподчинение пожарной охраны из союзного министерства в российское. Практикам это было без разницы. Они продолжали, как и раньше, выполнять свои функции, а вот должностные лица службы противопожарных и аварийно-спасательных работ чрезмерно увлеклись политикой. Минуя руководителей Управления, выходили на «бунтарей» в низовых подразделениях, те, в свою очередь, подбивали людей на забастовки из-за задержки зарплаты даже на два-три дня. В частях распространялись листовки с призывами не выезжать по тревоге.
Затем оттуда же послали комиссию с проверкой. Все было направлено на то, чтобы снять Иванова с должности. Но он пользовался достаточным авторитетом у городских властей, и «убрать» его не дали.
Тогда был запущен последний вариант. В день подведения итогов по результатам инспектирования Николая Ивановича вызвали в известное здание на Огарева, 6 якобы для ознакомления со справкой. А ознакомили... с рапортом на имя министра Дунаева о том, что он ведет скрытую борьбу с МВД России и нацеливает на то же подчиненных.
Расписываться на этой бумаженции Иванов отказался.
Вернувшись в свой кабинет, отбросил доклад, подготовленный к итоговому совещанию, закрыл дверь на защелку и стал писать абсолютно иное выступление. Не виниться, а рассказывать о том, что ими конкретно сделано и построено. До совещания оставалось лишь три часа...
Заготовил и ответ на вопрос о «скрытой борьбе». Печатать не стал, дабы секретарь-машинистка не знала. Расчет был такой: если вслух об этом скажут, тогда выложу свое мнение. Однако оба выступавших руководителя СПАСР не обмолвились об этом ни словом.
После доложил начальнику ГУВД и куратору о том самом рапорте, полагая, что они его получат уже с резолюцией министра. Прошло много времени, а рапорт так и не объявился. Значит, это был шантаж, чтобы вывести Иванова из равновесия.
Странное дело: несмотря на нездоровые отношения, он дал согласие перейти в министерство заместителем начальника СПАСР.
—Было известно, что на мое место рекомендуют В. М. Максимчука, — пояснил Николай Иванович. — Он мне сам позвонил. У меня с Владимиром Михайловичем были хорошие отношения, и я знал: он уже несколько месяцев находится «за штатами». Генерал Дедиков категорически воспротивился его назначению своим заместителем. К тому же я взвесил все и понял: меня еще больше будут преследовать. Встала альтернатива — или уйти в отставку, или — в СПАСР. К пенсии не был готов психологически, поэтому выбрал второе.
Многое пережито, да и сделано кое-что. Например, удалось не допустить передачи подразделений пожарной охраны в ведение Министерства по чрезвычайным ситуациям. Если бы такое случилось, считает Иванов, пожарной охране пришел бы крах, потомки им бы не простили.
—Большинство руководителей только слышали о переподчинении со слов других, а мне самому довелось исполнять правительственные поручения по этому поводу, — вспоминает Николай Иванович. — Вопрос висел какое-то время на волоске, и только благодаря заместителю министра И. Г. Мищенкову, проявившему принципиальность и настойчивость, удалось сохранить службу в системе МВД России.
В 1992 году мэром Москвы избрали Юрия Михайловича Лужкова, что стало большой удачей для всего многочисленного хозяйства и жителей города. Тогда же у «штурвала» УПО встал В. М. Максимчук. Он быстро пришелся ко двору. Сочетание двух родственных фигур на ключевых постах благотворно сказалось на пожарной охране. Одно за другим начали сдавать в эксплуатацию новые депо в отдаленных микрорайонах. При помощи столичного правительства закупили дорогостоящие автолестницы, достаточные для домов повышенной этажности, появилась своя винтокрылая машина. То есть получило дальнейшее развитие все то, о чем дерзновенно мечтал и к чему стремился Иванов и о чем, как о несбыточной сказке, говорил на «совете аксакалов» в Реутове.
К сожалению, судьба мало времени отвела Максимчуку. Будучи в Чернобыле на ликвидации последствий атомной катастрофы и участвуя в тушении пожара на энергоблоке, Владимир Михайлович получил сверхвысокую дозу радиоактивного облучения. О пожаре том в стране предпочитали молчать и таить шило в мешке, хотя он произошел 23 мая 1986 года, то есть менее чем через месяц после взрыва на четвертом блоке, и грозил, если бы его своевременно не потушили, перерасти в еще большую катастрофу, чем первая. Величайшая заслуга В. М. Максимчука, Н. П. Бочарникова из подмосковной Шатуры и многих других огнеборцев, сделавших все возможное и невозможное, чтобы защитить мир от страшной беды.
Юрий Михайлович Лужков, члены московского правительства, многие люди старались спасти Максимчука, но, увы, они оказались бессильны...
Только при новом мэре на шестом году его пребывания у власти сбылась и еще одна мечта Иванова, которую он лелеял и озвучил еще на совещании в Реутове — о необходимости принять новые правила пожаротушения и единоначалия при этом РТП.
Мы виделись с Николаем Ивановичем в УГПС спустя два месяца после смерти его жены. С Розой Ивановной душа в душу были прожиты десятки лет. И все время супруга была ему надежной опорой и помощницей. Вместе вырастили двух дочерей. Видимо, пример отца сказался: обе работают в органах внутренних дел. Света — капитан, старший инспектор в пожарной части по охране Кремлевского дворца, младшая, Ольга — офицер милиции, инспектор в отделе виз и регистраций.
Конечно, горе есть горе. Генерал заметно погрустнел, потемнел лицом. В глазах нет прежнего блеска. Когда заговорил о жене, выступили слезы. Чтобы не сыпать соль на свежие раны, пришлось сменить печальную «пластинку». А Иванов все о том:
—Места не нахожу себе. Приехал к товарищам, чтобы хоть как-то отвлечься. Вообще-то, бываю здесь часто. Ведь двадцать пять лет тут отслужил. Не только люди, стены стали родными.
Отношение к нему сотрудников, некогда подчиненных, видно на каждом шагу. Только и слышишь:
—Здравия желаю, Николай Иванович! Как здоровье, чем занимаетесь?
Помогаю дочерям расти детей — внуков моих. У меня ведь их трое.
Друзей-товарищей у него много. Несмотря на разницу в возрасте, они не разлей вода с В. Н. Шуваловым, в свое время — начальником отдела кадров Управления. Бывало, чуть что — Владимир Николаевич к нему. Потолковать, душу излить. Николай Иванович, как выкроится свободная минутка: «Дай-ка зайду в кадры». Не было у них друг от друга потаенных уголков — служебных ли, семейных. Личное горе генерала Шувалов воспринял как свое собственное. Спасибо ему за поддержку.
Иванов не перестает интересоваться заботами родного Управления. Искренне рад добрым переменам. Порадоваться есть чему: в городе снижается количество пожаров, пострадавших на них. Вновь пошло благоустройство депо, строительство новых. Дают о себе знать новые оргсгруктурные преобразования.
Поздравил начальника УГПС Коротчика с присвоением звания генерала. С Леонидом Александровичем работал, когда тот еще был руководителем в отделе службы и подготовки.
—Переходим на профессиональную основу, — поделился новостями Коротчик. — Две тысячи жителей столицы и Подмосковья зачислены в штаты. Скоро примем еще 400 человек.
—Правильно, — поддержал Иванов. — Москву от огня должны охранять москвичи.
