РАЗВЕДКА БОЕМ
— Тезка! Какими ветрами?
Бывшие фронтовые однополчане заключили друг друга в крепкие объятия-тиски.
Коля, как меня нашел? — не переставал изумляться Богданов.
О, это долгая история, — отозвался тот. — Искал днем с огнем. Повсюду, где только мог.
- Ну, проходи, проходи, гость дорогой.
— Я не один.— Каланов показал на спутницу, скромно стоявшую на лестничной площадке, пока мужчины обменивались радостными восклицаниями.— Супружница моя, Рая. Не чаял и встретиться. Разыскивал тебя повсюду. Потом добрые люди подсказали написать тебе на родину, в Венев Тульской области. Ишь, куда тебя занесло — в самую столицу.
После демобилизации я оказался в Калуге, пожарным был,— отозвался Богданов.— Оттуда послали в Харьковское
—Так ты, кажется, еще до войны окончил ПТУ
—То — другое, ремесленное. А это — пожарно-техническое.
— Что вы стоя? В ногах правды нет,— вмешалась в разговор Зинаида Федоровна — супруга Николая Макаровича. - И с дороги, наверное, проголодались.
—Да, путь неблизкий был, с Урала.
Допоздна засиделись за столом. Выпили-закусили, новостями насытились. Хозяйка показала фотографии детей: Андрея с женой и Марины с мужем:
- Оба выросли, расправили крылья. Дочь окончила авиационно-технологический институт. Сын служил в пожарной охране, с отцом в одной части, а теперь директорствует в «эмвэдэвеком» Доме отдыха «Русичи». Подполковник, батю перегнал. Дочка Андрея Юля теперь, считай, тоже в «органах» — учится в Московском юридическом институте.
Мужчины скоро увлеклись воспоминаниями о военной поре.
—У тебя сохранилось благодарственное письмо? — спросил Каланов.
— А как же! — Богданов достал из ящика шкафа форменный бланк с барельефным изображением Верховного Главнокомандующего и текстом, заверенным гербовой печатью и подписью командира полка: «Участнику Великой Отечественной войны с немецкими захватчиками и войны с японскими империалистами гвардии старшему сержанту Богданову Николаю Макаровичу благодарности И. В. Сталина за освобождение Киева, Житомира, участие в Корсунь-Шевченковской операции. За прорыв обороны немцев на Уманском направлении, освобождение Могилева-Подольска и Бельцы. За взятие городов Васлуй, Фокшаны, Рымник, Дебрецен. За прорыв сильно укрепленной фашистской обороны северо-восточнее Будапешта и выход к реке Дунай. За участие в разгроме 11 танковых дивизий в районе озера Балатон...»
—Страшные были бои там, — тихо молвил Каланов.— Слушай, здесь значатся Вена, Брно, а почему нет Сталинграда?
— Зато в памяти он крепко сохранился. А Прага у нас с тобой, видно, сидит в печенках. Победа, все ликуют, а нам — бросок на помощь восставшим.
— А впереди еще «ждала» Япония...
— Вот-вот. Смотри благодарности: за форсирование хребта Большой Хинган и взятие городов Мукден, Дайрен и Порт- Артур.
Глянули на пожелтевшее фото, где в 1945 году они заснялись вместе, и, не сговариваясь, затянули вполголоса: «И на Тихом океане свой закончили поход...»
На спинке свободного стула висел парадный китель Богданова с майорскими погонами.
— А это что такое? — показала гостья на орденские колодки. — Столько медалей «За Победу над Германией»?
—Ну, ты загнула, — одернул супругу Николай Иванович. — Это — от ордена Славы! Правда, похожие, как у медали «За Победу...»
Высока «планка», которую должен был «взять» кандидат на главную солдатскую награду. Богданов преодолел ее дважды. Пол-Европы прошагал, вернее, «отмахал» на своем Т-34, будучи командиром танка. Трижды был ранен, два раза контужен...
—«Славу» ценили, — раздумчиво произнес он, извлекая из стола затертую на сгибах газету. — Дивизионка наша. Вот как зарабатывался этот орден, зачитаю:
«Ворвавшись первым в расположение противника, личной храбростью содействовать успеху общего дела; находясь в загоревшемся танке, продолжать выполнять боевую за-дачу; в минуту опасности спасти Знамя своей части от захвата противником; из личного оружия меткой стрельбой уничтожить от 10 до 50 солдат и офицеров противника; уничтожить ручными гранатами на поле боя или в тылу врага от одного до трех танков; уничтожить огнем артиллерии или пулемета не менее трех самолетов противника; презирая опасность, первым ворваться в дзот (дот, окоп или блиндаж) неприятеля, решительными действиями уничтожить его гарнизон; в результате личной разведки установить слабые места обороны противника и вывести наши войска в его тыл; лично захватить в плен вражеского офицера; ночью снять сторожевой пост (дозор, секрет) или захватить его; стремительно ворвавшись на своем танке в колонну противника, смять ее и продолжать выполнять боевое задание; своим танком смять одно или несколько орудий противника или уничтожить не менее двух пулеметных гнезд...»
—Коля, — обратился к другу Каланов. — Ты помнишь, за что и где тебя наградили первой «Славой»? Расскажи.
Николай Макарович ненадолго задумался. Потом произнес:
—Это, как ты знаешь, в штабах и по картам «определяют» места. Мне не забылось только название села — Тамаровка...
—Эго, по-моему, на Курской дуге, где твой экипаж послали в разведку боем выявить силу фашистов?
—Точно. Задание мы выполнили, возвращались к себе. Тут, откуда ни возьмись, — немецкие танки. Перехватили нас. Думал, — конец. Но «Тигр», что мстил нам в бок, оплошал. На какое-то мгновение я опередил. В общем, вырвались мы, доложили командованию, что видели. Схему, как могли, нарисовали.
—А тот «Тигр»?
—Зачадил черным дымом. Внес сумятицу в строй своих. Мы и воспользовались заминкой. Получается, наградили за подбитый танк и полезную разведку.
Помолчав, Богданов добавил:
—Теперь прикинул, когда это было? При вручении мне сказали, что получаю одним из первых такой орден.
—Значит, в самом конце сорок третьего. Вспомнил: мы же по заведенному правилу в кружку орден кидали — и по кругу...
—А уж про второй, тезка, точно и не скажу. По себе знаешь — воевали ведь не за награды. Да и столько уж лет прошло... Медали-то с названиями городов — там другое дело, они сами за себя говорят...
Каланов показал на колодочку Красной Звезды:
—Коль, а этого у тебя, кажется, не было...
— Верно. Получил уже на «огневой» службе в Москве. «За отвагу на пожаре» — тоже.
-Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд, — процитировал Николай Иванович.
Ты не в курсе, — сменил тему Богданов, — но после войны у меня вдруг объявилась сестра.
—Так у тебя ж ее никогда не было.
-Вот именно. А тут возьми и появись. Любопытная история. Ты помнишь, какие бои были на Балатоне, сколько нашего брата там полегло. Меня, полуживого, «безымянным» оттащили в санбат, а домой, не разобравшись, послали похоронку.
Потом хотели загнать в эвакогоспиталь, в глубокий тыл. Я чуть оклемался и дал деру в свою часть. Командир чуть в обморок не упал: «Ты откуда? На тебя родителям извещение о гибели отправили. Ну ничего, значит, долго жить будешь. Пиши скорее отцу с матерью, порадуй, что жив». В тот же день отослал я в Венев красноармейский «треугольник».
Ну и ну! — покачал головой Каланов. — А при чем же тут сестра?
-При том, что погоревали-погоревали родители, да и взяли на воспитание девочку — круглую сироту. Теперь-то уж вы росла она. Закончила институт, в Подмосковье работает. Раньше общались часто, нынче пореже видимся.
—Тяжелая, брат, на твою долю выпала судьба,— заключил Каланов.
—А на твою? У кого из нашего поколения она была легкой? У нашего «бати»? А ведь он нам не чета.
Речь шла о командующем их 6-й гвардейской танковой армии гене-рал-полковнике А. Г. Кравченко. Рос Андрей Григорьевич как на дрожжах. В 1944-м стал Героем Советского Союза, год спустя удостоился второй золотой «звездочки».
—Знаешь, умер «батя», — грустно вздохнул Богданов. — Еще в 1963-м. Шестьдесят четыре года только прожил.
—Понятно — война надорвала. Здоровье там оставил.
При этих словах перед глазами Николая Макаровича вдруг встал май сорок пятого...
Лязгая гусеницами, оглашая окрестности густым гулом сотен моторов, длиннющая колонна ворвалась на шоссе. Отсюда — прямо на Злату Прагу, на подмогу восставшим чехам и словакам. Приказ командарма строг: «Только вперед! Ни в какие затяжные бои не ввязываться».
В шлемофоне — подхлестывающий голос комбрига:
—Рассекайте оборону противника, вбивайтесь клином как можно глубже, не задерживайтесь по «мелочам».
Ломая сопротивление, «тридцатьчетверки» неслись в самое пекло. На войне дороги минуты, важен выигрыш не только в силе, но и во времени. «Пэтээровцы» — надежные спутники танкистов — с противотанковыми ружьями и автоматчики-десантники словно прилипли к броне, готовые в любой миг вступить в схватку с фашистами...
...Это только один эпизод из фронтовых будней Николая Макаровича. Если описать весь его боевой путь, сражения, через которые прошел, родился бы роман, каждая страница которого — частица летописи Великой Отечественной.
—Горше всего мне дался Сталинград, — рассказывал другу ветеран. — Волжская твердыня... Кровушки там пролито... Долго я после войны туда собирался. В нынешний Волгоград, то бишь. Наконец, в отпуске вырвался. Кстати, горожане настаивали на возвращении городу прежнего названия, с которым он вошел в мировую историю. Побывал на Мамаевом кургане, поклонился праху своих однополчан. Стоишь у подножья скульптуры «Родина-мать», смотришь вверх: слегка раскачивается на ветру широченное полотно меча, словно предупреждает, как опасно грозить нам огнем. Несколько лет после сражений на кургане не росла трава: земля там была буквально нашпигована осколками — на каждый метр их приходилось до двух тысяч. Каждый из них в войну мог для нас быть смертельным...
—А больше никуда не ездил? — спросил Каланов.
—Как же! И на Курскую дугу, и в Киев, и даже в Прагу. Отпуск дождусь — и по местам былых сражений.
ФРОНТОВАЯ ЗАКВАСКА
...После пожарно-технического училища Богданов начинал начальником караула. Скоро стал заместителем в роте. Были опасные эпизоды, когда жизнь, казалось, висела на волоске. Ходил в разведку, в огонь. Немало впитал от командира Семена Филипповича Звягинцева. Учился у него хватке, правильной работе с воинами, умению доходить до каждого.
Много лет прослужил в объектовой части, охранявшей «почтовый ящик» — крупный оборонный завод. И за все это время здесь не случилось ни одного (!) даже сколько-нибудь серьезного загорания. Предлагали перейти в штаб, в другие места «потеплее» — отказывался: прикипел к одному коллективу. Солдаты называли его «батей», как они, фронтовики, именовали когда-то своего командарма генерала Кравченко.
Любопытно, что и жену свою, Зинаиду Федоровну, преподавательницу математики в вечерней школе, приобщил к пожарной охране. Но об этом — чуть позже.
В марте шестьдесят девятого руководимой им 90-й команде присвоили звание «отличная», удостоили переходящим Красным знаменем. Заслуги капитана Богданова немного позже тоже были оценены: он получил звание майора на ступень выше положенного штатным расписанием.
Долгое время 90-я играла ведущую «скрипку» в Московской пожарной охране. Ей доверяли выступать с «модными» тогда обращениями ко всему личному составу службы, приуроченными ко всякого рода юбилеям и праздникам.
Все шло как следует, своим чередом. Но, удивительное дело, червячок сомнения стал подтачивать сознание офицера. Читал изредка в газетах, знал из рассказов сведущих людей: в армии «по-черному» стала расцветать дедовщина.
«Старики» злостно издевались над «первогодками», унижали по-всякому. Над непокорными чинили самосуд. Не минула чаша сия и столичный гарнизон. Роту Богданова, правда, Бог миловал от напасти. Но если хамовитым подонкам не поставить заслон, ржа могла появиться и здесь. Размышляя так, Николай Макарович позвал замполита и тезку Николая Сергеевича Филиппова, которого считал своей «правой рукой». Поделился опасениями.
— Давай, комиссар, думать. Вот в наше время среди солдат такая дружба была, братство, можно сказать. Теперь же черт знает что.
- Я вас понял. Бойцы все больше на дежурствах, боевой и политической подготовке, во внутренних нарядах. А в свободное время слоняются от скуки из угла в угол. Надо их занять полезным делом.
—Что предлагаешь?
— Организовать ротную самодеятельность. Искать таланты. Оркестранты у нас есть. Объявим — появятся и другие желающие. Лиха беда начало.
—Добро. Вопрос — где взять инструменты?
—Надеюсь, выкрутимся.
Набрали, как говорится, с бору по сосенке. И надо было видеть, с каким азартом самодеятельные артисты взялись готовить программу для первого концерта. Да и весь коллектив сгорал от нетерпения: когда же он состоится.
Мастера надежды оправдали. Целый зал собрался на их выступление. Среди зрителей сидел даже генеральный директор авиазавода. Видать, концерт ему настолько понравился, что он распорядился выделить немалые средства на покупку современных музыкальных инструментов. Надо сказать, своих «защитников» администрация объекта ценила и во многих просьбах шла навстречу. Н это окрыляло.
Слава об ансамбле полетела по гарнизону, его стали приглашать в другие подразделения, на торжественные вечера в УГГО. И даже на телевизионную передачу «Алло, мы ищем таланты».
...Николай Макарович вот уже четыре десятка с гаком лет рука об руку идет с верной супругой своей, по-прежнему обаятельной и душевной. Как в послевоенные годы встретились, так и сейчас вместе. Вырастили и поженили детей. Внуки пошли. Что бы он без нее, Зины? Ведь когда-то дневал и ночевал в роте. По его настоянию Зинаида Федоровна организовала в части как бы филиал школы рабочей молодежи, многие солдаты таким образом получили среднее образование. Разве можно забыть, как им вручали аттестаты — слезы на глазах...
Время от времени в коллективе устраивали «дни открытых дверей», приглашая девчат из местного медицинского училища. Зинаида Федоровна просила в дирекции завода машину и с добровольными помощниками ездила за покупками для праздничного стола: тортами, конфетами, другими сладостями. Вечера эти сближали людей, напоминали солдату уют и теплоту родного дома.
Однажды чета Богдановых отдыхала в подмосковном санатории. И вот в один из дней — концерт. Смотрит Николай Макарович на сцену и глазам не верит — это ж его ребята, из ансамбля. Решили, значит, порадовать командира.
Впрочем, не из одних только радостей состоит нынешняя жизнь.
—У нас ведь как,— сетует супруга,— одной рукой дают, другой... Как инвалиду войны первой группы мужу выделили легковой автомобиль. А с регистрацией — морока. Еще проблема: где взять гараж? Ку- пади «ракушку», куда ставить? Везде один ответ — «низзя». Дельцам можно, нам — от ворот поворот. Представьте: у нас перед окнами предприимчивые люди оборудовали под склад целый ангар. Постоянно торчат грузовики. Они с таким громоздким хозяйством все могут, мы с маленьким — нет. Так и продолжается хождение по мукам. В радость бы инвалиду машина. Николаю — наоборот. Нервотрепка. Зубная боль.
Слушаю ее и понимаю: хорошая «половина» досталась Богданову. Любящая, заботливая. С его теперешним неважнецким здоровьем постоянное внимание и ежечасные заботы очень нужны.
После инсульта Николай Макарович произносит слова с трудом, по квартире передвигается с палочкой. Одна ограда — вместе с ним надежная спутница. Вдвоем и переносят лихолетье.
...Годы пролетают, как верстовые столбы перед окнами скорого поезда. Мелькают, успевай лишь считать. Но ветеран держится молодцом. Такая уж у него закваска. Фронтовая!
