Хороша Сибирь, вольна и просторна. Вот только в далекие сороковые податься парню, жаждущему знаний, было некуда. В родном Иркутске подходящих учебных заведений нет, в Якутии, куда со временем перебрались родители, — и подавно. Глухомань, одним словом. А Володьку еще с коротких штанишек к технике тянуло. Радио тогда в тех краях считалось диковинкой, а запретный плод... — сами понимаете. Увлекся паренек. Благо, старшая сестра в Москве обосновалась, брат — в военном училище в Ленинграде.
«ГОРЯЧАЯ» ДОЛЖНОСТЬ
Выбрал столицу. В 48-м девятнадцатилетний Угрюмов стал учащимся политехникума связи имени Подбельского. Вроде бы сбылась мечта, ан нет, диплом получить не дали. Со второго курса — милости просим воинский долг отдать. Служили в ту пору три года. «Занесло» аж в Германию. Обстановка в мире складывалась напряженная, так что «дембель» задержали на шесть месяцев.
Конечно, многое позабылось за немалый срок. Но уж так устроен Владимир: если за дело какое взялся— надо до конца доводить. Вновь за парту сел. Хоть и непросто было: женился к тому времени, родился сын. Конспекты листал под детское «агу». Тем не менее через девять лет после начала учебы стал-таки радиотехником.
Уже рисовал в воображении будущую свою работу: на заводе, в лаборатории, научном институте. Вновь судьба распорядилась по- своему. Ребят, отслуживших в армии, начали вызывать в учебную часть. А там — какой-то незнакомец в военной форме с капитанскими погонами. Без долгих предисловий заявил:
— Человек вы взрослый, по всем статьям надежный. Предлагаем в Московскую пожарную охрану.
— Я ведь больше по радиоделу, — удивился Угрюмов.
— Этим и будете заниматься.
Посоветовался с домашними. Заработки не ахти какие, однако интересно. Подумал-подумал, да и согласился. Так в подразделении технической службы столичного УПО появился новый сотрудник.
Радиостанций на исходе 50-х уже хватало, на каждой машине стояли. Только какие? По нынешним меркам, конечно же, допотопные, но и тогда их нельзя было назвать последним словом прогресса. Старые армейские громоздкие устройства, с небольшим радиусом действия, хотя и с двухметровой антенной, чуть ли не задевавшей троллейбусные провода. Своими силами доводили «до ума», приспосабливали для нужд огнеборцев.
Навыки и знания молодого специалиста вскоре заметили. А тут как раз в отряд, которым руководил подполковник Михаил Васильевич Павлов, понадобился инженер связи. Над кандидатурой долго не думали — назначили Угрюмова.
Служил в старинном здании, известном сегодня многим, — на Селезневской, там, где теперь Центральный музей МВД размещается.
Здесь и прошел отличную школу общения не только с техникой, главное — с людьми. Еще бы, ведь с кем довелось трудиться! Достаточно назвать легендарного Сергея Игнатьевича Постевого, фронтовика, Героя Советского Союза. Как губка, впитывал Владимир науку, которую преподавали ему командиры. Не раз звали на вышестоящую должность в Управление — отказывался.
Правда, чувствовал: образования становится маловато. Без «отрыва от производства» поступил в институт связи. Вот когда хлебнул сполна «тягот и лишений». День отработал — спешишь в аудиторию. К ночи до дома добрался — срочный вызов: радиостанция отказала. Надо было выбирать. А выбор к тому моменту был сделан раз и навсегда. Учебу пришлось забросить.
Заманчивые предложения из УПО становились все настойчивее. Наконец, сам Постевой сказал:
- Отряд, Володя, есть отряд. Управление — совсем другой уровень. Ты молодой, расти надо. Иди.
Перебрался на Кропоткинскую, в отдел техники и связи.
Хоть и не удалось закончить вуз, тем не менее считался одним из грамотных специалистов. На вооружение поступала новая техника, появлялась современная аппаратура, — и все это проходило через его руки.
Кое-что разрабатывали своими силами. Например, переговорные устройства. Когда их внедрили, с облегчением вздохнули газодымо- защитники. Теперь при проникновении в труднодоступные места — на чердаки, в подвалы — они имели надежную связь.
Сугубо «кабинетных» должностей у огнеборцев нет. Не раз сам выезжал на крупные пожары. Особо запомнился один, вспыхнувший после взрыва газа на улице Осипенко. Глотнул дыма, обеспечивая работу техники.
Без малого двадцать лет провозился с проводами, диодами-триодами. Казалось, так будет и впредь. Но, как уже не раз случалось, жизнь подкинула новый сюрприз.
Сослуживцы, командиры давно приметили принципиальность, твердость характера Владимира Степановича, его умение общаться с людьми, убеждать. Постоянно избирали его в партбюро. Потому, когда в 1975-м встал вопрос о выборе секретаря парторганизации, сомнений ни у кого не возникло — лучшего не придумаешь.
Теперь, когда КПСС канула в Лету, может показаться, что партия существовала лишь для того, чтобы «пудрить мозги» народу. На высоком уровне порой так и было. Однако старшее поколение помнит, что низовые звенья решали крайне важные вопросы, реально влияли на состояние службы, помогали поддерживать здоровую моральную атмосферу в коллективах, ставили надежный заслон нарушителям. Допустившие проступок гораздо спокойнее воспринимали взыскания командиров, нежели разбирательства по партийной линии. Снисхождения ждать не приходилось.
Несмотря на сказанное, я все же не удержался от вопроса: не обидно ли, что долгие годы отданы идее, как оказалось, не имеющей под собой почвы?
—Как же так? — парировал Владимир Степанович. — Мы занимались конкретными делами. Ни одна проблема обеспечения пожарной безопасности не «утрясалась» без участия парткома. Больше того — порой наше мнение оказывалось решающим.
Короче, пост, который занял Угрюмов, считался одним из самых ответственных в Управлении. Не случайно его кабинет располагался рядом с апартаментами начальника. А о том, что со своими обязанностями он справлялся «на все сто», убедительнее всего говорит такой факт: почти пятнадцать лет подряд коммунисты неизменно избирали его своим вожаком, а парторганизация числилась среди лучших в районе.
Сидеть сиднем за столом не привык. Понимал: если будешь постоянно среди людей, знать их нужды, проблемы, заботы, тогда сможешь «держать руку на пульсе». Каждое утро начинал с посещения дежурной части: что произошло за ночь, какая обстановка в городе.
—Должность освобожденного секретаря парткома, — рассказывал мне Владимир Степанович, — я всегда воспринимал как «боевую». Понятно, не мое дело — держать ствол, взбираться по лестнице. Но находиться в гуще событий считал долгом.
В самом пекле побывал Угрюмов на Московском нефтеперабатывающем заводе. Выезжал на пожар в аэропорт «Внуково». Несколько дней не покидал места происшествия, когда огонь разрушил стену завода имени Орджоникидзе: обломки завалили прохожих. Да всего и не упомнишь — разных случаев были десятки, сотни.
Вместе с начальником политотдела УПО полковником Василием Ивановичем Головастовым организовывали питание пожарных, подбадривали ребят. Те же чувствовали: коли начальство рядом, да еще и заботу такую проявляет, надо стараться вдвойне.
Бывало ли страшно? Конечно, как и всякому нормальному человеку в грозной ситуации. В той же Капотне в любой момент мог произойти выброс нефти из-за взрыва. Раскаленный воздух гудел в резервуарах, от жары боевки тлели — ну просто ад кромешный. Тут поневоле екнет сердце.
Как-то чуть не задохнулся от дыма. Горел жилой дом, и Угрюмов решил помочь бойцам. Полез в пекло, а противогаз не взял. Еле выбрался. Зачем было рисковать?
— А как иначе? —удивляется. — Должность обязывала. Все в огонь идут, а мне в сторонке сидеть? Не годится.
Случались и курьезы. Сегодня об этом говорит с улыбкой, а в тот момент не до смеху было. В какой-то праздник отправились с оперативным дежурным проверять части. Когда ехали по проспекту Мира, — сообщение по рации: возле библиотеки имени Ленина горит огромный портрет Брежнева, укрепленный на стойках. Вот уж ЧП так ЧП. Вдруг поджог? Спросят: почему не углядели? Веер мыслей беспорядочно крутился в голове, пока под вой сирены мчались на место. Пронесло — там уже постарались, быстренько загасили пламя, лик генсека лишь немного обуглился. Но нервов происшествие попортило достаточно.
Партком не только уважали. Еще и побаивались. Не дай Бог пойти на сделку с совестью — поблажек не будет. Спрос предъявляли невзирая на лица. Однажды узнали: один из руководителей строит дачу, командировал туда прапорщика, использует служебный транспорт. Это сейчас подобным мало кого удивишь, а тогда... Попотел высокопоставленный полковник, когда рассматривалось персональное дело. Вкатили «строгача», хотя мог бы и партбилет на стол положить.
А больше все-таки приходилось помогать людям. Многие теперь с благодарностью вспоминают: кого-то в обиду не дал, другого на путь истинный наставил, третьему подсказал, как семейные неурядицы преодолеть. Таким по книгам и кинофильмам «застойного периода» мы привыкли видеть коммуниста. А Владимир Степанович был таким в реальной жизни. Отзывчивым, дружелюбным, одновременно строгим, в первую очередь, по отношению к себе остается и по сей день.
Уже восемь лет он на заслуженном отдыхе. Да разве забудешь дело, которому отдано более тридцати лет? Потому, когда предложили поработать в пожарно-техническом центре, согласился сразу. Должность хоть и невеликая — комендант, а тоже сил требует. Ну, к этому Владимиру Степановичу не привыкать. Опять же со старыми друзьями здесь встретился: одно время по залам водили экскурсии Постевой, Головастое, другие бывшие коллеги. Родная стихия!
Сегодня все чаще стал задумываться: почему столь нужная, опасная и благородная профессия не считается у нас очень уж престижной. О том, что она не самая высокооплачиваемая, — говорить не приходится. В иных странах очереди выстраиваются из страждущих посвятить себя борьбе с огнем...
—Слово «пожарный» должно звучать гордо, — считает Угрюмов. — Пока же до этого далеко. Так, что-то вроде сферы услуг. А ведь сотрудники порой гибнут, спасая имущество, а то и жизни людей. У нас есть мемориальная доска, где высечены фамилии павших на пожарах. Обновлять не успеваем. Неужели «тушилы» не заслужили более доброго к себе отношения?
Вопрос, конечно, риторический. А все же хочется верить, что когда-нибудь и к этой проблеме общество повернется лицом.
Нельзя не сказать еще об одном. Владимир Степанович — родоначальник целой династии огнеборцев. С супругой, Еленой Васильевной, еще в техникуме вместе учились. Правда, она потом резко сменила «курс», пошла по врачебной части. Когда же в середине 60¬х в УПО создавалась медицинская служба, поступила сюда начальником гарнизонной аптеки. Десять лет трудилась, «доросла» до старшины. Тут грянула очередная реорганизация, и почему-то вновь оказалась рядовой. Обидно стало, уволилась. Давно уже формально на пенсии, но продолжает заниматься любимым делом — работает акушеркой.
Сыну, Михаилу, с детства предначертано было пойти по стопам отца. Родители днем на службе, мальчишку оставить не с кем. Вот и брал Владимир Степанович его с собой. Целыми днями тот крутился возле красных машин, помогал солдатам скручивать рукава, уборку производить.
Однако в школе увлекся биологией, стал студентом университета, получил специальность химика. И все-таки гены сказали свое слово. Задумывался и раньше, а тут вроде бы в шутку друзья отца посоветовали:
—Чего ты в своем НИИ штаны протираешь? Молодой, здоровый — разве это дело для настоящего мужика? Давай к нам.
Отучился в высшей пожарной школе, одновременно работая в одном из отрядов инженером ГПН. Не подумайте, что лишь бумажки перебирал да предписания составлял. Доводилось и в схватках со стихией участвовать.
Приметили офицера специалисты ВНИИПО: два высших образования, о пожарах многое знает не понаслышке. И сам всегда к науке тянулся. Сегодня майор Угрюмов руководит в институте сектором.
Перетянул в столичный гарнизон и жену Светлану, она сейчас — младший инспектор. Познакомились с ней еще в юношеские годы, в скверике у Петровских ворот. Выгуливала красавицу овчарку, Михаил — добермана, всеобщего любимца. На «собачьей» почве и сошлись. Теперь троих детей воспитывают.
И оба их сына по той же стезе пошли. Старший, Василий, охраняет от огня комплекс зданий РАО «Газпром». Пока мальчишкой был, родные думали — музыкант растет. На трубе играл, синтезатор сам освоил. Ан нет, наследственность свое взяла.
—Задурил одно время, — сокрушается дед. — Бросил учебу, решил не теорией, а практикой заниматься. Сейчас, правда, уму-разуму поднабрался, хочет восстановиться на заочное.
Не за горами день, когда в строй встанет и младший из династии огнеборцев Угрюмовых — Степан. Пока же он курсант Московского института пожарной безопасности.
Что же стало главным для них при выборе жизненного пути? Может, глава семьи, занимавший немалый пост, пристраивал на «теплые» места? Нет, не привык старший Угрюмов знакомства использовать. Бывало, кто-либо из родных как бы между прочим спросит: а ты такого-то знаешь? Знаю, отвечал, но ни по каким личным вопросам обращаться не стану. Пресекал протекцию «на корню».
— Видимо, — считает ветеран, — ребята росли в атмосфере, когда все разговоры так или иначе сводились к «пожарке». Проникались пониманием важности этой профессии, с младенчества задумывались: а смогу ли я стать таким, как отец, дедушка?
Теперь уже внуки и в быту о работе не забывают. Строили дачный домик, кругом стружки, опилки, а дед вдруг закурил. Набросились на него:
—Ты где всю жизнь проработал? Правил безопасности не знаешь?
А еще у Владимира Степановича подрастает внучка. Ей всего тринадцать, но в беседах на привычную семейную тему принимает самое живое участие. Так что есть вероятность — династия будет продолжаться...
МЫ ДОЛЮ ВЫБРАЛИ СВОЮ,
ОНА МУЖСКАЯ, ДА, МУЖСКАЯ!
И МЫ ТЕПЕРЬ ВСЕГДА В БОЮ
— У НАС ПРОФЕССИЯ ТАКАЯ.
В СЛЕПОМ ОГНЕ ПЫЛАЕТ ДОМ,
И СТОНУТ БАЛКИ ПОД НОГАМИ.
А МЫ ИДЕМ, А МЫ ИДЕМ,
И ТУШИМ ПЛАМЯ, ТУШИМ ПЛАМЯ…
Лев ОШАНИН
Выбрал столицу. В 48-м девятнадцатилетний Угрюмов стал учащимся политехникума связи имени Подбельского. Вроде бы сбылась мечта, ан нет, диплом получить не дали. Со второго курса — милости просим воинский долг отдать. Служили в ту пору три года. «Занесло» аж в Германию. Обстановка в мире складывалась напряженная, так что «дембель» задержали на шесть месяцев.
Конечно, многое позабылось за немалый срок. Но уж так устроен Владимир: если за дело какое взялся— надо до конца доводить. Вновь за парту сел. Хоть и непросто было: женился к тому времени, родился сын. Конспекты листал под детское «агу». Тем не менее через девять лет после начала учебы стал-таки радиотехником.
Уже рисовал в воображении будущую свою работу: на заводе, в лаборатории, научном институте. Вновь судьба распорядилась по- своему. Ребят, отслуживших в армии, начали вызывать в учебную часть. А там — какой-то незнакомец в военной форме с капитанскими погонами. Без долгих предисловий заявил:
— Человек вы взрослый, по всем статьям надежный. Предлагаем в Московскую пожарную охрану.
— Я ведь больше по радиоделу, — удивился Угрюмов.
— Этим и будете заниматься.
Посоветовался с домашними. Заработки не ахти какие, однако интересно. Подумал-подумал, да и согласился. Так в подразделении технической службы столичного УПО появился новый сотрудник.
Радиостанций на исходе 50-х уже хватало, на каждой машине стояли. Только какие? По нынешним меркам, конечно же, допотопные, но и тогда их нельзя было назвать последним словом прогресса. Старые армейские громоздкие устройства, с небольшим радиусом действия, хотя и с двухметровой антенной, чуть ли не задевавшей троллейбусные провода. Своими силами доводили «до ума», приспосабливали для нужд огнеборцев.
Навыки и знания молодого специалиста вскоре заметили. А тут как раз в отряд, которым руководил подполковник Михаил Васильевич Павлов, понадобился инженер связи. Над кандидатурой долго не думали — назначили Угрюмова.
Служил в старинном здании, известном сегодня многим, — на Селезневской, там, где теперь Центральный музей МВД размещается.
Здесь и прошел отличную школу общения не только с техникой, главное — с людьми. Еще бы, ведь с кем довелось трудиться! Достаточно назвать легендарного Сергея Игнатьевича Постевого, фронтовика, Героя Советского Союза. Как губка, впитывал Владимир науку, которую преподавали ему командиры. Не раз звали на вышестоящую должность в Управление — отказывался.
Правда, чувствовал: образования становится маловато. Без «отрыва от производства» поступил в институт связи. Вот когда хлебнул сполна «тягот и лишений». День отработал — спешишь в аудиторию. К ночи до дома добрался — срочный вызов: радиостанция отказала. Надо было выбирать. А выбор к тому моменту был сделан раз и навсегда. Учебу пришлось забросить.
Заманчивые предложения из УПО становились все настойчивее. Наконец, сам Постевой сказал:
- Отряд, Володя, есть отряд. Управление — совсем другой уровень. Ты молодой, расти надо. Иди.
Перебрался на Кропоткинскую, в отдел техники и связи.
Хоть и не удалось закончить вуз, тем не менее считался одним из грамотных специалистов. На вооружение поступала новая техника, появлялась современная аппаратура, — и все это проходило через его руки.
Кое-что разрабатывали своими силами. Например, переговорные устройства. Когда их внедрили, с облегчением вздохнули газодымо- защитники. Теперь при проникновении в труднодоступные места — на чердаки, в подвалы — они имели надежную связь.
Сугубо «кабинетных» должностей у огнеборцев нет. Не раз сам выезжал на крупные пожары. Особо запомнился один, вспыхнувший после взрыва газа на улице Осипенко. Глотнул дыма, обеспечивая работу техники.
Без малого двадцать лет провозился с проводами, диодами-триодами. Казалось, так будет и впредь. Но, как уже не раз случалось, жизнь подкинула новый сюрприз.
Сослуживцы, командиры давно приметили принципиальность, твердость характера Владимира Степановича, его умение общаться с людьми, убеждать. Постоянно избирали его в партбюро. Потому, когда в 1975-м встал вопрос о выборе секретаря парторганизации, сомнений ни у кого не возникло — лучшего не придумаешь.
Теперь, когда КПСС канула в Лету, может показаться, что партия существовала лишь для того, чтобы «пудрить мозги» народу. На высоком уровне порой так и было. Однако старшее поколение помнит, что низовые звенья решали крайне важные вопросы, реально влияли на состояние службы, помогали поддерживать здоровую моральную атмосферу в коллективах, ставили надежный заслон нарушителям. Допустившие проступок гораздо спокойнее воспринимали взыскания командиров, нежели разбирательства по партийной линии. Снисхождения ждать не приходилось.
Несмотря на сказанное, я все же не удержался от вопроса: не обидно ли, что долгие годы отданы идее, как оказалось, не имеющей под собой почвы?
—Как же так? — парировал Владимир Степанович. — Мы занимались конкретными делами. Ни одна проблема обеспечения пожарной безопасности не «утрясалась» без участия парткома. Больше того — порой наше мнение оказывалось решающим.
Короче, пост, который занял Угрюмов, считался одним из самых ответственных в Управлении. Не случайно его кабинет располагался рядом с апартаментами начальника. А о том, что со своими обязанностями он справлялся «на все сто», убедительнее всего говорит такой факт: почти пятнадцать лет подряд коммунисты неизменно избирали его своим вожаком, а парторганизация числилась среди лучших в районе.
Сидеть сиднем за столом не привык. Понимал: если будешь постоянно среди людей, знать их нужды, проблемы, заботы, тогда сможешь «держать руку на пульсе». Каждое утро начинал с посещения дежурной части: что произошло за ночь, какая обстановка в городе.
—Должность освобожденного секретаря парткома, — рассказывал мне Владимир Степанович, — я всегда воспринимал как «боевую». Понятно, не мое дело — держать ствол, взбираться по лестнице. Но находиться в гуще событий считал долгом.
В самом пекле побывал Угрюмов на Московском нефтеперабатывающем заводе. Выезжал на пожар в аэропорт «Внуково». Несколько дней не покидал места происшествия, когда огонь разрушил стену завода имени Орджоникидзе: обломки завалили прохожих. Да всего и не упомнишь — разных случаев были десятки, сотни.
Вместе с начальником политотдела УПО полковником Василием Ивановичем Головастовым организовывали питание пожарных, подбадривали ребят. Те же чувствовали: коли начальство рядом, да еще и заботу такую проявляет, надо стараться вдвойне.
Бывало ли страшно? Конечно, как и всякому нормальному человеку в грозной ситуации. В той же Капотне в любой момент мог произойти выброс нефти из-за взрыва. Раскаленный воздух гудел в резервуарах, от жары боевки тлели — ну просто ад кромешный. Тут поневоле екнет сердце.
Как-то чуть не задохнулся от дыма. Горел жилой дом, и Угрюмов решил помочь бойцам. Полез в пекло, а противогаз не взял. Еле выбрался. Зачем было рисковать?
— А как иначе? —удивляется. — Должность обязывала. Все в огонь идут, а мне в сторонке сидеть? Не годится.
Случались и курьезы. Сегодня об этом говорит с улыбкой, а в тот момент не до смеху было. В какой-то праздник отправились с оперативным дежурным проверять части. Когда ехали по проспекту Мира, — сообщение по рации: возле библиотеки имени Ленина горит огромный портрет Брежнева, укрепленный на стойках. Вот уж ЧП так ЧП. Вдруг поджог? Спросят: почему не углядели? Веер мыслей беспорядочно крутился в голове, пока под вой сирены мчались на место. Пронесло — там уже постарались, быстренько загасили пламя, лик генсека лишь немного обуглился. Но нервов происшествие попортило достаточно.
Партком не только уважали. Еще и побаивались. Не дай Бог пойти на сделку с совестью — поблажек не будет. Спрос предъявляли невзирая на лица. Однажды узнали: один из руководителей строит дачу, командировал туда прапорщика, использует служебный транспорт. Это сейчас подобным мало кого удивишь, а тогда... Попотел высокопоставленный полковник, когда рассматривалось персональное дело. Вкатили «строгача», хотя мог бы и партбилет на стол положить.
А больше все-таки приходилось помогать людям. Многие теперь с благодарностью вспоминают: кого-то в обиду не дал, другого на путь истинный наставил, третьему подсказал, как семейные неурядицы преодолеть. Таким по книгам и кинофильмам «застойного периода» мы привыкли видеть коммуниста. А Владимир Степанович был таким в реальной жизни. Отзывчивым, дружелюбным, одновременно строгим, в первую очередь, по отношению к себе остается и по сей день.
Уже восемь лет он на заслуженном отдыхе. Да разве забудешь дело, которому отдано более тридцати лет? Потому, когда предложили поработать в пожарно-техническом центре, согласился сразу. Должность хоть и невеликая — комендант, а тоже сил требует. Ну, к этому Владимиру Степановичу не привыкать. Опять же со старыми друзьями здесь встретился: одно время по залам водили экскурсии Постевой, Головастое, другие бывшие коллеги. Родная стихия!
Сегодня все чаще стал задумываться: почему столь нужная, опасная и благородная профессия не считается у нас очень уж престижной. О том, что она не самая высокооплачиваемая, — говорить не приходится. В иных странах очереди выстраиваются из страждущих посвятить себя борьбе с огнем...
—Слово «пожарный» должно звучать гордо, — считает Угрюмов. — Пока же до этого далеко. Так, что-то вроде сферы услуг. А ведь сотрудники порой гибнут, спасая имущество, а то и жизни людей. У нас есть мемориальная доска, где высечены фамилии павших на пожарах. Обновлять не успеваем. Неужели «тушилы» не заслужили более доброго к себе отношения?
Вопрос, конечно, риторический. А все же хочется верить, что когда-нибудь и к этой проблеме общество повернется лицом.
Нельзя не сказать еще об одном. Владимир Степанович — родоначальник целой династии огнеборцев. С супругой, Еленой Васильевной, еще в техникуме вместе учились. Правда, она потом резко сменила «курс», пошла по врачебной части. Когда же в середине 60¬х в УПО создавалась медицинская служба, поступила сюда начальником гарнизонной аптеки. Десять лет трудилась, «доросла» до старшины. Тут грянула очередная реорганизация, и почему-то вновь оказалась рядовой. Обидно стало, уволилась. Давно уже формально на пенсии, но продолжает заниматься любимым делом — работает акушеркой.
Сыну, Михаилу, с детства предначертано было пойти по стопам отца. Родители днем на службе, мальчишку оставить не с кем. Вот и брал Владимир Степанович его с собой. Целыми днями тот крутился возле красных машин, помогал солдатам скручивать рукава, уборку производить.
Однако в школе увлекся биологией, стал студентом университета, получил специальность химика. И все-таки гены сказали свое слово. Задумывался и раньше, а тут вроде бы в шутку друзья отца посоветовали:
—Чего ты в своем НИИ штаны протираешь? Молодой, здоровый — разве это дело для настоящего мужика? Давай к нам.
Отучился в высшей пожарной школе, одновременно работая в одном из отрядов инженером ГПН. Не подумайте, что лишь бумажки перебирал да предписания составлял. Доводилось и в схватках со стихией участвовать.
Приметили офицера специалисты ВНИИПО: два высших образования, о пожарах многое знает не понаслышке. И сам всегда к науке тянулся. Сегодня майор Угрюмов руководит в институте сектором.
Перетянул в столичный гарнизон и жену Светлану, она сейчас — младший инспектор. Познакомились с ней еще в юношеские годы, в скверике у Петровских ворот. Выгуливала красавицу овчарку, Михаил — добермана, всеобщего любимца. На «собачьей» почве и сошлись. Теперь троих детей воспитывают.
И оба их сына по той же стезе пошли. Старший, Василий, охраняет от огня комплекс зданий РАО «Газпром». Пока мальчишкой был, родные думали — музыкант растет. На трубе играл, синтезатор сам освоил. Ан нет, наследственность свое взяла.
—Задурил одно время, — сокрушается дед. — Бросил учебу, решил не теорией, а практикой заниматься. Сейчас, правда, уму-разуму поднабрался, хочет восстановиться на заочное.
Не за горами день, когда в строй встанет и младший из династии огнеборцев Угрюмовых — Степан. Пока же он курсант Московского института пожарной безопасности.
Что же стало главным для них при выборе жизненного пути? Может, глава семьи, занимавший немалый пост, пристраивал на «теплые» места? Нет, не привык старший Угрюмов знакомства использовать. Бывало, кто-либо из родных как бы между прочим спросит: а ты такого-то знаешь? Знаю, отвечал, но ни по каким личным вопросам обращаться не стану. Пресекал протекцию «на корню».
— Видимо, — считает ветеран, — ребята росли в атмосфере, когда все разговоры так или иначе сводились к «пожарке». Проникались пониманием важности этой профессии, с младенчества задумывались: а смогу ли я стать таким, как отец, дедушка?
Теперь уже внуки и в быту о работе не забывают. Строили дачный домик, кругом стружки, опилки, а дед вдруг закурил. Набросились на него:
—Ты где всю жизнь проработал? Правил безопасности не знаешь?
А еще у Владимира Степановича подрастает внучка. Ей всего тринадцать, но в беседах на привычную семейную тему принимает самое живое участие. Так что есть вероятность — династия будет продолжаться...
МЫ ДОЛЮ ВЫБРАЛИ СВОЮ,
ОНА МУЖСКАЯ, ДА, МУЖСКАЯ!
И МЫ ТЕПЕРЬ ВСЕГДА В БОЮ
— У НАС ПРОФЕССИЯ ТАКАЯ.
В СЛЕПОМ ОГНЕ ПЫЛАЕТ ДОМ,
И СТОНУТ БАЛКИ ПОД НОГАМИ.
А МЫ ИДЕМ, А МЫ ИДЕМ,
И ТУШИМ ПЛАМЯ, ТУШИМ ПЛАМЯ…
Лев ОШАНИН