На месте, где величественно возвышается Государственный академический Большой театр оперы и балета, некогда стояло другое здание, которое именовалось Петровским театром Медокса, — был первый в Москве постоянный театр, в котором ставились музыкальные и драматические спектакли.
В 1805 г. здание театра сгорело и труппа полностью распалась. Только через 15 лет началось строительство нового театра. Построенный в 1824 г. театр (арх. О.И. Бове, с использованием проекта А.А. Михайлова) получил название «Большой Петровский» и был открыт 6 января 1825 г.*
Большой театр, по словам С.Т. Аксакова, «поражал своим великолепием и грандиозностью и пленял глаз соразмерностью частей, в которых легкость соединялась с величием». Он удивлял современников не только красотой и законченностью архитектурных форм, но и изысканностью внутренней отделки, удобством для зрителей. «Во всех пяти ярусах не было ни одного места, откуда сцена не была бы видна во всей полности. Зрительный зал освещался громадной люстрой, спускающейся с высоты потолка. Великолепный живописный занавес изображал въезд царя Михаила Федоровича в Москву. Барьеры лож были отделаны орнаментами под золото, а царская ложа представляла из себя верх великолепия и красоты».
Москвичам Большой театр был бесконечно дорог. В его стенах утверждалась слава русской вокальной и балетной школ. В нем ставились первые русские оперы и балеты. Здесь звучала музыка известных композиторов, выступали знаменитые дирижеры, музыканты, певцы и балерины. Но этому шедевру суждено было погибнуть от пожара, который произошел 11 марта 1853 г.
* * *
Первое сообщение о пожаре Большого театра в печати появилось на страницах 32-го номера «Московских ведомостей» 14 марта 1853 г.: «11 марта в половине 10-го часа утра с каланчи Тверского частного дома усмотрен был сильный дым, выходящий из здания императорского Большого театра, почему тотчас же отправились туда пожарная команда Тверской части и был выкинут на каланче сигнал для сбора пожарных команд всех частей города. По прибытии на место найдено, что театр горит внутри и пламя, быстро распространившееся по всем направлениям внутренности театра, вылетает громадной массой в окна и на крышу оного и, несмотря на все усилия действий пожарных команд, собравшихся на место пожара, прекратить огонь и даже ослабить его силу не было никакой возможности и вся внутренность здания театра, кроме боковых зал в бельэтаже и комнат в нижнем этаже, в каких помещались контора, касса и буфет, полностью сгорела».
Итак, из сообщения ясно, что, когда пожарные команды города прибыли к театру, огонь охватил все громадное здание. В то время пожарные Москвы не располагали ни достаточным количеством сил, ни техникой, чтобы противостоять пожару такого масштаба. Имеющимися на вооружении пожарных частей заливными трубами можно было потушить пожар лишь в зданиях в один-два этажа, да и то если он не достиг больших размеров. Если пожар возникал в высоких зданиях и быстро распространялся, как это произошло в Большом театре, то его тушение малопроизводительными насосами, приводимыми в действие усилиями нескольких качальщиков, редко заканчивалось успехом. К тому же воду к пожарным насосам приходилось доставлять ведрами или подвозить с Москвы-реки бочками.
Очевидец пожара — известный писатель и мастер устных рассказов из народного быта И.Ф. Горбунов — вспоминал: «Постом 11 марта 1853 г. сгорел Большой Московский театр. Пожар начался утром. Шел маленький снежок. Я был на этом пожаре. Смелого и великодушного подвига кровельщика Марина, взобравшегося по водосточной трубе под самую крышу для спасения театрального плотника, — не видал. Зрелище пожара было внушительно. Странно было смотреть, как около этого объятого пламенем гиганта вертелись пожарные со своими «спринцовками». Брандмайор, бандмейстеры, пожарные неистово кричали осиплыми, звериными голосами: «Мещанская, качай!»
Труба Мещанской части начинает пускать из своего рукава струю толщиной в указательный палец. Две-три минуты покачает — воды нет.
—Воды! — кричит брандмейстер. — Сидоренко! В гроб заколочу!..
Сидоренко, черный как уголь, вылупив глаза, поворачивает бочку.
—Сретенская!.. Берегись!..
—Публика, осадите назад!
—Господа, осадите назад! — кричит частный пристав.
Никто не трогается с места, да и некуда было тронуться: все стоят у стен Малого театра. Частный пристав это так скомандовал, для собственного развлечения. Стоял, стоял, да и думает: «Дай крикну». И крикнул... Все лучше...
— Назад, назад! Осадите назад! — вежливо-презрительным тоном покрикивает, принимая на себя роль полицейского, изящно одетый адъютант графа Закревского.
Все стоят молча. Адъютант начинает сердиться.
— Я прикажу сейчас всех водой заливать! — горячится адъютант.
— Вода-то теперича сто целковых ведро! Киятру лучше прикажите заливать, — слышится из толпы.
Хохот.
— Два фонтана поблизости, из них не начерпаешься. На Москву-реку за водой-то гоняют. Скоро ли такой огонь ублаготворишь?
— Смотри, смотри! Ух!
Крыша рухнула, подняв кверху мириады искр и облако густого дыма.
А гигант все горит и горит, выставляя из окон огромные пламенные языки, как бы подразнивая московскую пожарную команду с ее «спринцовками». К восьми часам вечера и начальство, и пожарные, и лошади — все выбились из сил и стояли».
Еще один очевидец пожара, бывший режиссер Малого театра С.И. Соловьев, рассказывает об этом событии в своих воспоминаниях:
«Утро 11 марта было серенькое, бессолнечное. Был 9-й час, я готовился отправиться в театр. В это время вошел ко мне театральный медик Л., с которым я вместе жил, и спросил у меня: «Ты ничего не слыхал?» — «Ничего, а что?» — «Да говорят, не знаю, насколько это справедливо, что будто Большой театр горит». У меня болезненно сжалось сердце, и я едва имел силы дойти до окна, из которого была видна крыша Большого театра, но теперь там виднелась какая-то темная, движущаяся масса. Я сейчас же отправился. Чем ближе подходил, тем несчастие становилось очевиднее и сомнение невозможнее, но я, по какому-то ребяческому упрямству, все еще продолжал не верить и говорил сам себе: «Это точно горит, но не театр, а что-нибудь другое». Но вот и театр. Какое потрясающее зрелище! Из каждого окна верхнего этажа высовывались длинные огненные языки, свивались между собой и исчезали в больших клубах черного дыма. Огонь с особенной силой свирепствовал на сцене и в зрительном зале: там был настоящий ад. В «покойном» театре ложи бельэтажа поддерживались чугунными колоннами, которые опирались на барьер бенуаров. После пожара нашли одну из этих колонн. Один ее конец был расплавлен и превращен в безобразный ком. Каков же был огонь, от которого плавился чугун? Многие артисты, совершенно потерянные и со слезами на глазах ходили безо всякой цели около своего горевшего родного гнезда. Огонь с возрастающей силой продолжал делать свои страшные опустошения; он с неумолимой жестокостью сожигал целые миллионы.
Сгорело много музыкальных инструментов и небольшая часть театральной библиотеки. К счастью, вся библиотека находилась в Малом театре. Сильный огонь продолжался около двух суток, а весь пожар кончился не менее как недели через полторы. После пожара я входил во внутренность театра посмотреть на зрительную залу. Какая печальная и вместе величественная картина! Это был скелет, но скелет великана, внушавший невольное уважение. Эти останки громко говорили о минувшей славе, о былом величии. Говорят, что зрительная зала после пожара очень была похожа на развалины римского Колизея» .
В рассказе И.Ф. Горбунова упоминается о подвиге Марина, спасшего во время пожара театрального плотника.
Василий Гаврилович Марин, крестьянин Ярославской губернии, находился в Москве проездом из Петербурга, где занимался кровельными работами. Он стал очевидцем того, как три плотника театра, спасаясь от огня, выскочили на крышу. Двое из них бросились вниз и «убились об мостовую до смерти», а третий — плотник Дмитрий Петров — остался на крыше, где ему угрожала неминуемая гибель. У пожарных команд не было средств, чтобы оказать ему помощь. Марин, выйдя из толпы, вызвался спасти погибающего. По лестнице, тотчас поданной ему пожарными, Марин поднялся до капителей колонн главного входа, далее он перелез на водосточную трубу и с нее на шесте подал погибающему веревку. Петров, закрепив на крыше конец веревки, спустился по ней на водосток, а затем по лестнице вниз, на землю.
В отдаленных уголках России о пожаре театра стало известно из многочисленных афишек и лубочных изданий, в которых в сентиментальных тонах описывался «подвиг простого русского человека, крестьянина государственных имуществ, Ярославской губернии, Ростовского уезда, деревни Евсеевой Василия Гавриловича Марина, оказавшего самоотвержение при пожаре Большого Московского театра». Была даже сочинена и поставлена на сцене Московского театра пьеса «Подвиг Марина». Но этот нелепый опус никакого успеха у публики не имел.
Было произведено самое строгое расследование «первопричины» пожара. Большинство свидетелей показали, что загорание возникло в чулане, устроенном с правой стороны сцены, под лестницей, ведущей в женские уборные. В чулане хранились разные инструменты и вещи театральных плотников и столяров. В этом же чулане помощник машиниста сцены Дмитрий Тимофеев хранил свою теплую одежду. Утром в день пожара, готовясь к концерту, он отворил дверь чулана, чтобы положить тулуп, и увидел в нем огонь. Закричав «Пожар! Пожар!», Тимофеев бросился на сцену. На его крик сбежалось несколько рабочих, но потушить огонь они не сумели.
Менее чем за 2 минуты пламя охватило декорации, загорелись верхние галереи. Все, кто находился в театре, с трудом вышли из объятых огнем помещений. О тушении пожара никто не помышлял, настолько стремительно он распространился со сцены на зрительный зал и другие помещения театра.
Из прилагаемых следственных материалов по делу о пожаре видно, что в театре имелись средства противопожарной защиты, но воспользоваться ими не удалось. В частности, при допросе «15 марта смотритель Большого театра Талызин показал, что он 11 марта осматривал сцену и резервуар в седьмом часу утром вместе с унтер-офицером Василием Тимофеевым. Резервуар был полон воды, и на сцене работали столяры, но сколько их было — он не заметил. По окончании сего отправился в водолечебное заведение, где он до сего пользовался от болезни, и, пробыв там час, возвратился домой в 8 часов. Чердаки не осматривал, ибо никто туда не ходил и они были заперты, а в чуланах на сцене хранились только инструменты столяров. Пробыв дома до 9 часов, он отправился в кассу, но вдруг в коридоре неизвестно кто закричал, что театр горит, почему он бросился на сцену, но, дойдя до входа, увидал, что на сцену уже войти нельзя и по сей причине нельзя было распорядиться и действием пожарных рукавов. Железный занавес спустить не было никакой возможности, ибо для сего надо несколько человек столяров, а они все разбежались; впрочем, огонь проник в залу для зрителей прежде всего не через это место, где занавес закрывает, а с боков через бенуары и ложи, которые быстро загорались.
На сцене было довольно большое количество декораций, но убрать их зависело не от Талызина, а от машиниста, в распоряжении коего находятся столяры и рабочие люди.
Пожар начался в чулане у лестницы с правой стороны сцены, причины не знает и ни на кого подозрения не имеет.
Во время спектаклей для действия пожарными рукавами присылались солдаты пожарной команды, которые всегда стояли на рукавах и после спектакля оставались тут даже и на ночь, и по этому случаю, он, Талызин, не находил никакой надобности иметь особых для того людей. В свободное же от спектаклей время таковые команды не присылались».
Показания Талызина свидетельствуют, что в театре имелась достаточно надежная для того времени система противопожарной защиты: противопожарный занавес, внутренний противопожарный водопровод, дежурство пожарных. Но эта система, к сожалению, функционировала только во время спектаклей, а пожар начался утром, когда в театре находилось сравнительно мало людей.
Касаясь причин возникновения пожара, управляющий московскими императорскими театрами известный композитор А.Н. Верстовский в частном письме писал: «Печи топились в пять часов утра, и к восьми часам утра все трубы были закрыты и осмотрены. По закрытии труб печники ушли завтракать, почему и, наверное, полагать должно, что не печи причиной первого огня стали, тем более что, осматривая оные на месте пожара, и сколько возможно было видеть печи, трубы и боровы не треснули». Обращаясь к сохранившимся документам, видим, что, несмотря на самое строгое расследование, установить истинную причину пожара не удалось. Пожар был расценен как стихийное бедствие, «в коем виновных не оказалось, и дело предано забвению».
Убыток казне, причиненный пожаром, был исчислен в сумме 8 млн. руб. Вместе с прекрасным зданием театра сгорел драгоценный гардероб, в том числе богатейшая коллекция дорогих французских костюмов. О погибших во время пожара семи мастеровых мало кто вспоминал.
В течение более трех лет жители Москвы были лишены радостей театральной жизни, ранее приносимых им артистами Большого театра. Только 20 августа 1856 г. в возрожденном архитектором А.К. Кавосом театре распахнулись двери, открыв перед зрителями ослепительное великолепие нового театрального шедевра.
Приводим довольно любопытные документы, взятые из следственного дела № 14184 за 1853 г. о пожаре в Большом театре*.
М.И.Д.
Конт. Моек. Театр.
12 марта 1853 г.
№ 44
Е. в-ву директору имп. Театров
Конт Моек. Театров
После донесения В. П-ву, от 11 сего марта за № 39 о случившемся пожаре в Б.Т. тотчас приступлено было к дознанию о причине оного и вследствии сего смотритель Талызин донес рапортом, копия с которого у сего представляется; с точностью еще причина пожара не известна, кроме того, что достоверно узнано — загорелся чулан под лестницей ведущей в женские уборные с правой стороны сцены близь бенуара занимаемого вашим в-вом, в коем находится различный инструмент и вещи принадлежащие помощнику машиниста Дмитрию Тимофеевичу. Пламя огня так быстро распространилось через близь находящиеся декорации и по паддугам обхватило всю сцену, что в несколько минут сделалось недопустимым к гашению. Касса и все спасенные бумаги перевезены были немедленно в дом Школы и помещены в комнатах, занимаемых классом пения Г. Тамброни; что же именно истреблено огнем в здании театра — поручено было г. Архитектору подробно описать, в исполнение чего он донес что сгорели: вся зала для зрителей со всеми ложами, полом и потолком, а равно деревянные колонны, окружавшие места для райка и поддерживавшие потолок, вся сцена с галлереями, фермами, колосниками, полоши с лестницами и всеми машинами, все полы и потолки 3-го этажа; в верхних мужских уборных, все потолки и полы 4-го этажа, в архиве, кладовых, гардеробных, бутафорской и нотной конторе, все полы и потолки в 5 ярусе корридоров около лож, антресоли над нижней мужской уборной, где помещалась малая бутафорская и парикмахерская, вся кровельная система над театром, как то стропила со связями, об- решоткою, а листовое железо попадало на землю. Нижний резервуар из котельного железа с водоподъемной машиной совершенно изломаны падавшими на них тяжестями, а два верхних резервуара — сгорели. Части уцелевшие от огня: а) весь нижний этаж с кирпичными сводами, как то: контора, кофейная, парадные и двое боковых сеней, круглый корридор, лампочная, караульная, квартира смотрителя театра и касса для продажи билетов, б) весь второй этаж с таковыми же сводами, фойэ, где парадная лестница, все маскарадные с обеих сторон залы, нижние мужские и женские уборные, кроме деревянных перегородок, сени с двух сторон, все чугунные по кирпичным сводам лестницы ведущие в ложи и раек, чугунные императорские и министерские лестницы, две деревянных, на каменных сводах лестницы в мужские и женские уборные. Во всех упомянутых помещениях для предосторожности выломаны частью рамы, а в некоторых местах часть и полов. План же места начала горения остается неотосланным на случай приезда в. в-ва; убытка происшедшего от пожара в настоящее время с точностью определить невозможно, потому что все имущество, находящееся в том театре совершенно погибло, ибо от чрезвычайно сильного пламени, мгновенно распространившегося по всему театру не возможно было ничего спасти, кроме кулисных ламп и декораций бывших в декорационном сарае, которые также для безопасности были выносимы на Театральную площадь. Из числа неоказавшихся на лицо столяров, находившихся на верху сцены, как видно погибли на месте 6 человек и один часовой — рядовой Румянцев. Прочие же, бывшие на сцене призываются к следствию; все экстерны, пришедшие в тот день для класса Г. Смирнова разошлись и лиц которые отыскивали бы не явившихся, никого в контору не приходило. Затем получено было отношение г. Моек, обер.-полицеймейстера от 12 марта за № 6031, что г. Моек, военный ген. губерн. поручил ему немедленно распорядиться производством строжайшего следствия при депутате со стороны Конторы о причине пожара, что уже и начато Тверской части приставом Фоминым, при назначенном со стороны Дирекции депутате, коллежском асессоре Зернине и о последствии оного следствия будет в-му в-ву донесено. Объявленный в Малом театре концерт на 12-е число состоялся, а для Инвалидов, по желанию Моек. ген.-губ. — будет дан в зале Росс. Благор. Собрания.
Упр. Конторой А. Верстовский
Скр. Тит.-советник Якунин Смотрителя Большого Театра Талызина
РАПОРТ
Честь имею донести Конторе, что сего 11 марта в девять часов утра я проходил по нижнему корридору в кассу, для сделанья распоряжения о продаже билетов на представление Кабилов, не мало не ощущая дымного запаха, как вдруг дали мне знать, что в чулане, устроенном с правой стороны сцены, под лестницей, ведущей в женские уборные где хранились разные столярные инструменты и вещи принадлежащие столярам и к которому примыкали декорации — показался дым. Когда же я из корридора, ведущего на сцену, мимо оркестра, с правой стороны хотел вбежать на самую сцену, то увидел означенный чулан и вообще всю правую сторону сцены снизу до верху объятою пламенем и менее, нежели через две минуты пламя по декорациям распространилось по всей верхней галерее до самых стропил, так что и самый вход на сцену сделался совершенно невозможным. При сем присовокупить имею несть, что в поджоге театра подозрения я ни на кого не имею. В это же время на сцене находились столяры и помощники машинистов Дмитрий Тимофеев с сыном, который и имел всегда ключ от означенного чулана и дежурный унтер-офицер Андреев. Смотритель Талызин
К ДЕЛУ
14 Марта Резолюция
Получено в день отъезда его в-ва в Москву Милостивый Государь Александр Михайлович
Из представленного при сем рапорта в.в — во усмотреть изволите о сделанных первоначальных распоряжениях после бедственного нашего случая. Достоверно почти можно теперь сказать, что пожар начался в том чуланчике или лучше сказать в шкапе, стоящем не в дальнем расстоянии от лестницы ведущей в женские уборные. В чуланчике сем помощник машиниста Дмитрий Тимофеев, под свой ключ прятал мелочные потребности по сцене и между прочим прятал свою теплую одежду, что и в этот раз, пришедши на сцену с прочими столярами готовить к инвалидному концерту, отворял чулан клал свой тулуп, увидел с полу (как говорит) огонь, — закричав дежурным унтер- офицерам на сцене о помощи. Не успели подойти слышавшие его крик, как уже огонь занялся в близь стоявших кулисах, как молния перебежал... на другую сторону и вверх по декорациям, потом на купол. В десять минут, едва ли более, сцена наполнилась таким дымом и огнем, что этот Дмитрий Тимофеев обгоревши в некоторых местах — не помнит уже откуда он вышел, приказавши немедленно пустить ему кровь он очнулся и теперь припоминая случившееся, подтверждал сказанное, не сознаваясь в том, было ли что сохраняемо горючее в этом чулане и не пошел ли он в чулан с огнем. Подпольной унтер-офицер, находясь в тоже самое время под полом — ни огня, ни запаху никакого горючего не слышал и там не было ни ламп, ни фонарей, а вбежал наверх по крику о пожаре. Печи топились в пять часов утра и к восьми часам утра все трубы были закрыты и осмотрены старшим унтер-офицером Василием Тимофеевым. По закрытии труб печники ушли завтракать, почему и наверное полагать должно, что не печи причиною первого огня, тем более, что осматривая оные на месте после пожара и сколько возможно было видеть до догорающему внизу пеплу, трубы и боровы не треснули. Рабочих под полом и ламп не было, из чего я заключил, что Дмитрий Тимофеев хотя и не сознается — не заронил ли искры в чулане, в котором может быть не находилось ли у него плаун или скоро восполняемое (ликоподиум) вещество, которое он думал загасить руками, которые у него несколько и повреждены. Вот мое мнение, которое к начатому следствию я не передавал для открытия начатого дела по своему порядку. Следствие началось командированным от графа приставом Фоминым в перенесенной конторе, которую на первый случай поместил подле занимаемой в-м в-вом комнаты. Ныне можно наверное, думаю сказать, что из бывших в классе Смирнова 80 экстернов все спаслись и живы и здоровы. Из погибших на сцене оказываются шесть столяров больше наверху, для приготовления спускаемых к концерту люстров и один верхний часовой, рядовой Федор Румянцев. Из неотыскавшихся столяров были дворовые люди Черкасского: Александр Алексеев, Алексей Иванов, мещане Степан Гаврилов, Иван Степанов, Алексей Павлов и дворовый г-жи Зоновой — Иван Петров. О всех сих подробностях, по спросу графа, ему донесено немедленно.
Смотритель Талызин совершенно потерялся до того, что выбираясь из своей квартиры, забыл в оной умирающую от водянки свою мать, которую если бы не вытащил ездовой Кондратьев, она бы сгорела. Не желая останавливать ход объявленным уже представлениям, на следующий день пожара, даны были живые картины с концертом на Малом театре, куда набралось еще публики на 1 52 р. сбору.
Мужской гардероб находившийся в Б.Т. весь сгорел, женский — на Малом — остался. Для картин, некоторые мужские костюмы взял у Петра Строгонова.
Команду Большого театра поручил Оберу* * насчет разборки после пожара вещей, в хламе обгоревшее железо думаю поручить Караколпакову. Теперь около театра поставлены часовые, а ныне присланные от Коменданта 200 человек солдат, которые до окончательной разборки будут разрывать пепел и очищать внутренности.
Парикмахер Желень, работавший с сыном в своей мастерской, едва спасен сыном по загоревшейся деревянной лестнице, — не только мог что-нибудь спасти, но и сам выбежал в рубашке.
Некоторые мальчики — экстерны спаслись из разбитого вверху окна по проводнику паратонера и ни один даже не ушибся. Сын Кондратьева слез в окно по жолобу. Распространившееся пламя неслось при сильном ветре прямо по направлению на школу, в которой весь двор и крыша были усыпаны углями и до того было жарко на дворе школы, что когда несли сундук с деньгами, то я был принужден от жару закрывать левую сторону лицу, как от растопленного камина.
В самое быстрое время, объятый пламенем на сцене колосников — лопнул резервуар находящийся на левой стороне сцены и когда из него хлынула вода залившая пламень сцены—такой поднялся дым, что потемнело в близь лежащих домах до того, что необходимо нужно было подавать свечи. В эту минуту, граф сказывал мне, что он на своем столе не мог от темноты различать бумаг и около театра трудно было определить цвет и шерсть лошадей.
Декорационный сарай отстояли. Дровяной двор с огромным запасом дров также невредим. Малый экипажный сарай подле актерского подъезда также уцелел. В обгорелом здании сохранились контора и комнаты буфета.
Полиция начавшая действовать вначале слишком погорячилась и в окна разбитые начали с женской половины бросать мебель и рояли, которые бы могли сохраниться. Вот что могу припомнить при грустном отчаянии о случившемся несчастий, которое один только бог видит — каким впечатлением легко на растроенную душу.
Преданный в. в-ву покорный слуга Алексей Верстовский 13 марта 1853 г.
Его в-ву — г-ну директору имп. Театров. 15/111-1853 г.
Секретаря Зернина
РАПОРТ
Честь имею довести до сведенья в. в-ва, что вчерашнего числа, 14 марта приступлено к исследованию причин бывшего в императорском Большом Театре пожара, для чего в Тверском частном доме в 10ч утра собрались: Следователь подполковник Фомин, жандармский майор Воейков, уголовных дел стряпчий Троицкий, священник Алексеевской в Глинищах церкви Иоан Тропарский и я, в качестве депутата со стороны Дирекции и Т. и приступили к допросу под присягой, двух полицейских служителей, сторожа, что стоял на часах у будки близь театра Прокофия Дорофеева и бывшего на каланче Тверской части Михаила Прокофьева, из коих первый показал, что он в половине 10-го часа утра 11 числа сего марта услыхал сильный удар, потрясший здание Театра и землю около его, потом увидал из окон 2-го этажа театра обращенных к дому г. Хомякова сперва густой дым, а потом и пламя и что вскоре после сего приехали трубы Тверской части, а Михаил Прокофьев — что стоя на каланче он вдруг был окружен густым дымом и потом услышал удар со стороны Большого Театра, вследствие чего выкинул пожарный знак и трубы тотчас начали собираться.
Без присяги: Сторож театра, бывший под сценой: — что он по истоплении печей и уходе истопников, в 8 час утра запер нижнее помещение и пошел под сцену к месту где зажигают лампы для переднего света и севши отдохнуть, вдруг услышал глухой удар и крик: спасайтесь, горим! — вбежал на сцену, увидал с правой стороны пламя и бросился бежать, обжегли себе лицо. После того что было — не знает. Столяр Гордей Андреев — что он после завтрака пришел работать на малую сцену и зайдя помочиться встретил столяра Ивана Петрова, бугущего с лейкою за водой, который ему и сказал, что на сцене загорелось, после чего он увидал, что занялись кулисы и висящий на верху занавес, почему и бросился назад и выбежал с черного подъезда, что у караульни, на улицу.
Столяры: Александр Иванов и Дмитрий Прокофьев — из коих последний показал тоже самое что и Гордей, Александр Иванов, — что он ходил не завтракать, а смотреть как везут преступника по Тверской и придя на сцену стал рассказывать бывшим уже тут столярам, что он видел, как вдруг услышал крики: «пожар», выбежал из кулис с левой стороны на сцену и увидел что правые кулисы и занавес на верху горят почему и бросился вон, чтобы спасти жизнь. Все допрошенные столяры показали, что сильного удара не слыхали, а был шум, а как и когда загорелось — не знают,
Колл. Асе. Василий Зернов.
15/111-1853
Министру, графу Адлербергу
1853 г. №7
От директора имп. Театров.
РАПОРТ
Прибыл в Москву В 9 ч 35 м и в 10 на место пожара. Сцена и ложи не существуют, уцелели боковые залы и коридоры всех ярусов имевшие своды. Купол зрительного зала с люстрой сгорели. Погибли: один сторож, бросившийся открывать кран резервуара и 6 рабочих столяров. Помощник машиниста обгорел. Граф Закревский нарядил следствие от полиции. Доселе причина не открыта, дымовая трубы исправны. Что дознаю, донесу. Смотрителя Театра арестовал.
Гедеонов.
18 марта 1853 г.
Протокол допроса.
При допросе 15 марта Смотритель Б.Т. тит. сов. Талызин показал: 1 ] что он 11 марта осматривал сцену и резервуар в 7-м часу утра вместе с унт.-оф. Василием Тимофеевым. Резервуар был полон воды и на сцене работали столяры, но сколько их было — он не заметил. По окончании сего отправился в водолечебное заведение, где он до сего пользовался от болезни и пробыв там час, возвратился домой в 8 час. Чердаки не осматривал, ибо никто туда не ходил и они были заперты, а в чуланах на сцене хранились только инструменты столяров. Пробыв дома до 9 ч он отправился в кассу, но вдруг в корридоре неизвестно кто закричал, что театр горит, почему он бросился на сцену, но дойдя до входа увидал, что на сцену уже войти нельзя и по сей причине нельзя было распорядиться и действием пожарных рукавов. Железный занавес спустить не было никакой возможности, ибо для сего надо несколько человек столяров, а они все разбежались; впрочем огонь проник в зало для зрителей прежде всего не через это место, где занавес закрывает, а с боков через бенуары и ложи, которые быстро загорелись. Увидав, что остановить огонь уже невозможно он бросился спасать дела конторы и кассу и не помнит, посылал ли дать знать о пожаре полиции.
2] На сцене было довольно большое количество декораций, но убрать их зависело не от Талызина, а от машиниста, в распоряжении коего находятся столяры и рабочие люди.
3] Удар слышал, но однако же не так сильный, чтобы потрясти здание и землю и полагает, что произошел оный от лопнувшего резервуара или упавшей люстры.
4] Во время обхода Талызиным сцены, запаха дыма не было. Подозрения на кого либо, чтобы хранил у себя порох или что-либо сему подобное — ни на кого не имеет. Репетиции в этот день не было на сцене, но павилион был уже поставлен и в нем находились музыкальные инструменты для концерта, назначенного в тот день в пользу г. Штуцмана.
5] Пожар начался в чулане у лестнице с правой стороны сцены, причины не знает и ни на кого подозрения не имеет.
Во время спектаклей, для действия рукавами присылались из полиции солдаты пожарной команды, которые всегда стояли при рукавах и после спектакля оставались тут даже и на ночь и поэтому случаю, он Талызин не находил никакой надобности иметь особых для того людей. В свободное же от спектаклей время таковые команды не присылались.
В.Зернин
Машиниста по проводке воды, Великобританск. поданного Макмилана Директору и Т.
РАПОРТ
По распространившимся в Москве слухам о бывших будто бы в горевшем Б.Т. взрывах, честь имею объяснить в. в-ву, что находящи¬еся при Б.Т. резервуары имели от себя множество проводников, состоящих из свинцовых труб для проводки воды по всем направлениям здания, количество коих было до 500 саженей. Проходили они большей частью по стенам на сцене и под полом и от сильного огня вода в них находящаяся, когда закипела, должна была образовать сильные пары, которые при стремлении по физическим законам освободиться, разрывали трубы, отчего должен был произойти ужасный шум и треск подобно выстрелам из орудий.
Alexander Мас-МШап
Министерство и.д.
Канцелярия
Отделение 3
СПБ. 3 ноября 1853 г.
№ 4341
Директору имп. Театров
Г-н Московский военный генерал-губернатор отношением от 29 минувшего октября сообщил мне, что поступившее в тамошнюю уголовную палату дело о пожаре бывшем 11 марта с.г., в Большом Теат¬ре, оною решено и решением сим заключено: так как причины помянутого пожара по следствию не открыто, в умышленном поджоге никакого подозрения не изъявлено, из чиновников дирекции никто суду не предан, то дело сие на основании 97 ст. Улож. о наказ, дальнейшем производством прекратить и что таковое решение им, графом Закревским утверждено.
Имею честь уведомить о сем ваше в-во.
Министр имп. двора граф Адлерберг.
Катастрофический пожар в Большом театре существенно не повлиял на улучшение противопожарного состояния театров. Об этом пишет известный московский театрал В.М. Голицын в своих воспоминаниях:
«Что касается мер противопожарных, то об этом никто в то время и не думал и не помышлял. Так, например, в Большом театре были внутренние деревянные лестницы со сцены в артистические уборные, притом они помещались среди висевших картонных декораций и кулис. Можно представлять, что произошло бы, если бы возник пожар во время представления! А в Малом театре зрители подвергались еще большей опасности в случае возникновения пожара и паники. Так, проходы из партера и из лож были очень узкие сами по себе, и, кроме того, они наполовину были загорожены стойками для продажи конфет и фруктов. Еще в 80-х годах мне говорил тогдашний московский брандмайор, что для него настоящим кошмаром является мысль о пожаре во время представления в Малом театре. Только после пожара в Венском театре, погубившем несколько сот человек, заставило театральных деятелей подумать о надлежащих мерах, которые, однако, остались до самого последнего времени полумерами».
В России по далеко не полным данным сгорело в XIX в. 30 театров и цирков, в том числе в Москве в 1882 г. полностью сгорел театр Солодовникова. Наиболее катастрофические пожары имели место в Петербурге, где во время представления в балагане 14 февраля 1836 г. погибли 126 человек; в Бердичеве во время пожара в цирке 13 января 1883 г. погибло более 300 человек.