Ликвидация последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции — поистине выдающийся подвиг сотен тысяч людей, участвовавших в укрощении ядерной стихии. В первые минуты и часы после взрыва на четвертом энергоблоке беспримерное мужество проявили пожарные, первыми вступившие в схватку с огнем, военнослужащие внутренних войск, охранявшие станцию, сотрудники ЧАЭС. Смелость и отвагу, высокое летное мастерство показали авиаторы-вертолетчики, сбросившие в раскаленное жерло разрушенного реактора тысячи тонн песка, свинца и других материалов. Самоотверженно трудились метростроевцы, горнопроходчики из Донбасса и Подмосковья, прокладывая вручную туннель под основание аварийного блока, бригады дорожников, мотостроителей, ученые атомщики, воины Советской Армии.
На помощь попавшим в беду людям пришла вся страна. Еще раз всему миру была продемонстрирована сплоченность и братская дружба народов, их взаимная помощь и выручка.
1.Самоотверженные действия караула и подразделения внутренних войск, охранявших ЧАЭС, при аварии на станции
Чернобыльская АЭС охранялась 1й спецкомендатурой войсковой части 3561 (отд. батальон), которая охраняла еще несколько подобных объектов.
По штату в комендатуре было 108 человек, в том числе офицеров— 4, прапорщиков — 104. Охрана АЭС осуществлялась 6 постами по периметру и 11—на КПП. Службу личный состав нес со сменой через 8 час. Периметр объекта (4 км) был оборудован промышленной сигнализацией типа «Мимоза», «Радиан», «Мак» и малозаметными препятствиями (МЗП).
Штаб войсковой части 3561 находился в одном километре от станции. Командовал частью 45летний подполковник В. Бирюков. Выпускник Саратовского военного училища, он имел за плечами 25 лет службы в войсках. Отдельным батальоном по охране АЭС командовал с февраля 1982 г. За 4 с лишним года Валентин Иванович хорошо изучил деловые и моральные качества офицеров и прапорщиков 1й спецкомендатуры, особенности охраняемого объекта, наладил деловые взаимоотношения с руководящим составом станции, местными органами власти. Все это помогло ему уверенно чувствовать себя, четко руководить подчиненными в сложившейся экстремальной обстановке.
В ночь на 26 апреля 1986 г. службу по охране и обороне Чернобыльской АЭС нес караул во главе с командиром 2го взвода старшим прапорщиком В. Германом. На проверке службы находился начальник штаба спецкомендатуры капитан В. Медведев. О случившемся в 1 ч 23 мин взрыве и последовавшем за ним пожаре на четвертом энергоблоке он немедленно доложил командиру батальона подполковнику В. Бирюкову, начальнику смены станции, сообщил в пожарную охрану. В комендатуре был объявлен сигнал сбора, караул стал действовать по обстановке «взрыв, пожар на охраняемом объекте». Часовые перешли в окопы-укрытия.
Ни один человек из состава караула не дрогнул, не поддался панике, не оставил своего поста или места, предусмотренного боевым расчетом.
Старший прапорщик П. Северенчук, находясь ближе всех к месту взрыва, не растерялся, без промедления подал сигнал тревоги в караульное помещение, продолжая нести службу под воздействием радиации и постоянно докладывая обстановку на посту.
Смело и решительно действовал часовой прапорщик В. Тихомиров. Он одним из первых услышал взрыв и заметил пожар на четвертом блоке. Доложил об этом начальнику караула, а сам с риском для жизни продолжал выполнять боевую задачу, показывая пример самообладания и выдержки.
Прапорщик В. Тимофеев в условиях повышенной радиации нес службу до прибытия очередной смены. А сменившись с поста, проводил активную работу по мобилизации состава караула на обеспечение надежной охраны объекта, воодушевлял товарищей, утверждал, что нет оснований для паники. Он принял участие в эвакуации части сотрудников станции.
Старший прапорщик И. Седов во время аварии и в первые часы ликвидации ее последствий проявил высокие морально-боевые качества, действовал активно и самоотверженно. Сменившись с поста, он вместе с В. Тимофеевым обеспечивал своих товарищей по караулу индивидуальными средствами защиты.
Смело и с большой пользой для дела действовал комсорг караула прапорщик В. Палагеча. Бывший пограничник, он пришел на службу в комендатуру в декабре 1984 г. За короткое время опытный и добросовестный воин сумел завоевать авторитет у сослуживцев. Во время аварии он не только нес службу на посту, но и готовил к применению средства защиты. Личным примером самообладания и четкости в действиях вселял уверенность в своих товарищей.
Благодаря умелым и быстрым действиям названных военнослужащих, четкой распорядительности начальника караула старшего прапорщика В. Германа и капитана В. Медведева караул был приведен в боевую готовность к действиям согласно плану охраны и обороны объекта при чрезвычайных обстоятельствах. Часовым были доставлены средства защиты. Охрана станции усилена выставлением дополнительных постов. Два участка периметра, на которых взрывом были выведены из строя инженерно-технические средства охраны, были прикрыты патрульными нарядами.
Пропуск сотрудников на объект и с объекта осуществлялся четко, без задержки, согласно Инструкции о пропускном режиме при чрезвычайных обстоятельствах. Оказывалась первая помощь пострадавшим.
Между тем по переданному сигналу «Сбор» на станцию стали прибывать военнослужащие, свободные от службы. Одним из первых около 2 ч 00 мин прибыл заместитель начальника штаба батальона капитан О. Вакула, который стал руководить действиями караула и прибывающими по тревоге прапорщиками.
Около 2 ч 50 мин в караул прибыл командир батальона подполковник В. Бирюков, взявший в свои руки управление караулом и всем личным составом. Заслушав доклады капитана О. Вакулы и начальника караула В. Германа об обстановке на постах и принятых мерах по усилению охраны, В. Бирюков отдал распоряжение капитанам О. Вакуле и В. Медведеву обследовать совместно с представителем режимного отдела состояние контрольно-следовой полосы (КСП) вокруг станции с целью убедиться, не было ли прохода кого-либо через КСП на территорию станции, и составить соответствующий акт. Затем он проинструктировал командиров взводов на предмет контроля за состоянием подчиненных, выявления пострадавших и оказания им помощи, поставил задачу химику-инструктору батальона провести вместе с дежурным дозиметристом станции радиационную разведку мест несения службы часовыми и на КГ1П1.
К 4 ч 26 апреля было установлено, что территория АЭС, особенно ее западная часть, подверглась значительному радиационному заражению. По согласованию с режимными органами и директором АЭС часть постов была немедленно снята, личный состав переведен в убежище караула.
А радиационная обстановка продолжала ухудшаться. Пришлось снять еще некоторые посты, закрыть КПП2. Для пропуска транспорта стали использоваться запасные ворота, где уровень радиации был наименьший. В последующем все посты по периметру, на КПП2, в административно-бытовом корпусе были сняты, количество постов на КПП1 сокращено до двух. Для охраны периметра АЭС с северо-восточной стороны выставлялся пеший патруль, а с юго-западной — патруль на автомобиле. Таким образом, 27 апреля на объекте было два поста на КПП1 и два патруля. В составе караула было 10 человек. Все изменения в системе охраны оформлялись актами.
Спустя примерно 2 часа после взрыва на четвертом энергоблоке у некоторых военнослужащих из состава караула — И. Щербы и других, стали проявляться признаки облучения (тошнота, рвота, головные боли). Все они были немедленно доставлены в городскую медсанчасть. Затем они вместе с другими наиболее пострадавшими — служащими станции, пожарными, были вывезены самолетом на лечение в Москву.
Истинных размеров беды, вызванной аварией, никто в первые часы не знал. Время ликвидации ее последствий определить было невозможно. Поэтому личный состав, не задействованный на службе, был отправлен в г. Припять и находился в готовности к действиям.
А в 5 ч 00 мин 27 апреля личный состав управления батальона (за исключением дежурной службы) и 1й спецкомендатуры (кроме караула по охране АЭС) был выведен в район села Рудня-Вересня, в двадцати с небольшим километрах от г. Припяти, где был разбит палаточный лагерь и откуда осуществлялось управление личным составом, задействованным в ликвидации последствий аварии и несущим службу по охране станции.
В сложной и неясной обстановке после взрыва на АЭС командир батальона подполковник В. Бирюков, его заместители, другие офицеры, многие прапорщики старались сделать все, чтобы не возникало панических настроений среди личного состава, среди сотрудников станции и жителей г. Припяти. К чести офицеров и подавляющего большинства прапорщиков они с этой задачей справились. Но, к сожалению, не обошлось и без проявлений фактов паникерства и трусости. Под самыми различными предлогами (незнание местонахождения эвакуированной семьи, болезни близких и т. п.) отдельные прапорщики настойчиво, а порой просто в истеричной форме требовали отчислить их из подразделения. С испугом следили они и за какими-либо отклонениями в своем здоровье: кашель, тошнота, распухшие миндалины, сыпь и т. п. Все это сразу связывалось с лучевой болезнью, высказывались всякого рода домыслы, в возбужденном сознании возникали мрачные картины. В особенности это стало проявляться дня через три после аварии, когда подразделение находилось в запасном районе и надежды на скорое возвращение в г. Припять стали довольно-таки призрачными.
Офицеры части, медицинские работники принимали меры, чтобы успокоить таких военнослужащих, вселить в них надежду, что все обойдется. Был пересмотрен график несения службы, так как военнослужащие караула, охранявшего АЭС в момент взрыва и в последующие часы, были госпитализированы. Было налажено медицинское обследование, а в последующем и госпитализация на предмет углубленного изучения состояния здоровья прапорщиков и офицеров. Среди последних также были пострадавшие. Так, капитан О. Вакула 28 апреля буквально валился с ног, несколько раз терял сознание, но только 3 мая согласился отправиться в госпиталь. Был организован розыск семей военнослужащих, эвакуированных в безопасные районы.
Несмотря на проявления слабоволия, трусости со стороны отдельных военнослужащих, в целом личный состав спецкомендатуры и управления батальона держался мужественно, самоотверженно выполнял свои обязанности. Именно к нему прежде всего относится та высокая оценка, которую дал внутренним войскам, действовавшим в районе Чернобыльской АЭС, первый заместитель начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота адмирал А. Сорокин в своем докладе 13 июля 1986 г. на собрании партактива воинских частей, участвовавших в ликвидации последствий аварии: «Мы восторгаемся действиями военнослужащих внутренних войск, нашими собратьями по оружию».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 декабря 1986 г. 23 военнослужащих 1й спецкомендатуры и управления войсковой части 3561 были награждены орденами и медалями. Подполковник В. Бирюков удостоен ордена Красного Знамени. Орденом Красной Звезды награждены капитаны О. Вакула, В. Медведев, прапорщики П. Северенчук, И. Седов, В. Палагеча, В. Тимофеев, В. Тихомиров, А. Ярош и другие, медалью «За боевые заслуги» — старший прапорщик В. Герман и ряд других. Подразделению был вручен специальный вымпел «За образцовое выполнение заданий Советского правительства».
Анализируя спустя несколько месяцев после катастрофы действия личного состава, офицеров подразделения и штаба, командир батальона подполковник В. Бирюков отметил недостатки и просчеты в системе охраны АЭС, подготовке военнослужащих к действиям в экстремальных условиях, в организационно-штатной структуре подразделения и части, в инженерно-техническом оборудовании мест несения службы военнослужащими, в материально-техническом обеспечении.
Так, система охраны Чернобыльской АЭС была определена без учета ее особенностей, по аналогии с другими особо важными, государственными объектами. Постовые будки не имели противорадиационной защиты и не были обеспечены приборами радиометрического контроля. Не оборудованы соответствующим образом и другие места несения службы.
В ходе ликвидации последствий аварии усилиями инженерной службы Главного управления внутренних войск (начальник службы полковник В. Попов) в срочном порядке были сконструированы, изготовлены, испытаны и установлены на АЭС защитные кабины для часовых. Опыт их эксплуатации подтвердил высокую степень защиты личного состава от радиации. Коэффициент ослабления составил 150—200, что полностью обеспечивает защиту человека от радиоактивного облучения.
Серьезно осложнили и затруднили действия личного состава в экстремальных условиях слабая обеспеченность подразделений по охране АЭС средствами защиты, приборами разведки и дозиметрического контроля, их низкие эксплуатационные качества. Указанными средствами и приборами спецкомендатуры обеспечивались по тем же самым нормам, что и все подразделения войск. Индивидуальными дозиметрами по норме личный состав был обеспечен на 50%. Однако длительный срок их хранения отрицательно сказался на работоспособности приборов. По этой причине дозиметрический контроль поначалу оказался малоэффективным.
Слабо был налажен учет доз облучения, полученных каждым военнослужащим. Уже упоминавшемуся капитану О. Вакуле определили суммарную дозу облучения в 3,5 рентгена. А он потом около двух лет находился на излечении по поводу острой лучевой болезни первой степени, стал инвалидом. Старшему прапорщику Нине Бабенковой, которая после взрыва несколько дней несла службу на территории, а затем 15 мая по приказу вернулась на станцию, заменив начальника бюро пропусков, работала почти две недели, дозу облучения сначала определили в 39 рентген, а спустя некоторое время уточнили до 68,4 рентгена. И такое было в отношении очень многих воннослужащих. Создается впечатление, что проводилась определенная кем-то установка на сознательное занижение доз радиоактивного облучения личного состава. Кому-то это было нужно.
Организация службы, работ по ликвидации последствий аварии выявила слабые стороны штатной структуры части. В отдельном батальоне штатом был предусмотрен всего один химик инструктор. Подразделения по охране других АЭС, находящиеся за многие сотни километров от штаба части, таких специалистов в своем составе вообще не имели. В части не было ни одной командно-штабной машины, а значит, и экипажа. Это создавало затруднения в управлении подразделениями при выходе штаба в запасный район. На мирное время в батальоне не предусматривалось ни одной машины ДДА (АРС) для помывки личного состава и дезактивации техники. Они были получены лишь через некоторое время после аварии на АЭС.
Эти и другие недостатки в подготовке сил и средств к действиям в экстремальной обстановке пытались тогда объяснять отсутствием опыта, дескать, не приходилось действовать в таких условиях. Это не совсем так. Опыт, и немалый, действий войск в подобной обстановке был во время аварии в 1957 г. на химкомбинате «Маяк» в Челябинской области, охраняемом одной из частей внутренних войск. Тогда тоже было радиационное заражение территории объекта, военных городков, караульных помещений, прилегающей местности, разрушение ограждений и инженерно-технических средств охраны. Были пострадавшие военнослужащие. По официальным данным, радиоактивному облучению подверглись 1007 человек личного состава. Из них наибольшее облучение (свыше 25 рентген) получили 12 военнослужащих, которые были госпитализированы. 63 человека получили облучение более 10 рентген. Проводились дезактивация военных городков, техники, мест несения службы, обмундирования и другого вещевого имущества, санитарная обработка личного состава.
Так что опыт был. Другое дело, что такие и другие аварии, чрезвычайные происшествия (ЧП) замалчивались, скрывались от народа. Такова многие годы была политика руководства страны. Естественно, и на ознакомление с опытом действий личного состава, командиров и штабов в подобных ситуациях было наложено строжайшее табу.
И только недавно, уже после Чернобыльской катастрофы, стали известны обстоятельства аварии на химкомбинате «Маяк». Обнародованы документы и материалы о действиях личного состава внутренних войск, свидетельства очевидцев происшествия. Опубликовано в «Военно-историческом журнале» № 12 за 1993 г. донесение от 7 октября 1957 г. заместителя начальника управления Главного управления внутренних и конвойных войск МВД СССР генерал-майора Г. И. Алейникова Министру внутренних дел СССР Н. П. Дудорову.
Документы, воспоминания участников тех событий свидетельствуют, что солдаты, сержанты, офицеры, штабы и службы действовали четко, среди личного состава не было паники, никто не отказывался от выполнения поставленных задач.
Повторимся: опыт был. Но он оказался неиспользованным. И не только из-за его почти 30летней давности и завесы секретности. Недостаточная готовность прежде всего средств обеспечения действий личного состава объясняется во многом тем, что не только командиры ранга подполковника В. Бирюкова, но и начальники более высоких ступеней, руководство войск, да и ученые-атомщики и в мыслях не держали, что такая катастрофа могла случиться. А она случилась в Чернобыле.
Личный состав 1й спецкомендатуры, штаб и службы отдельного батальона внутренних войск в момент аварии на ЧАЭС и в первое после нее время свою задачу выполнили. Своим мужеством и самоотверженностью прапорщики и офицеры вписали новую славную страницу в боевую летопись внутренних войск.
Через несколько часов после взрыва на четвертом энергоблоке к ликвидации последствий аварии на АЭС приступили прибывшие по тревоге другие части внутренних войск, формирования гражданской обороны, иные силы.