ИЗ ТОПОРНИКОВ - В БРАНДМАЙОРЫ
Из этой когорты — Тимофей Игнатьевич Крапчитов и Роман Захарович Давыдов, отдавшие «огневой» службе больше сорока лет своей жизни. Первый еще в 1909 году поступил рядовым в Хамовническую часть, второй — в 1913-м был зачислен в Сокольническую.
Службу тогда несли бессменно, находясь на казарменном положении. Порядки царили, что называется, еще те.
-Сами мыли иолы, стирали белье, носили дрова и воду, — припоминал Крапчитов. — Мы во всем обязаны были брандмейстеру и его домашней челяди. «Наша» брандмейстерша «звучала» на всю «ивановскую». Чего только не придумывала, чтобы поиздеваться над нашим братом. Салтычиха прямо. Не угодишь «самому» или «самой» — сутки стой на каланче.
Свободный ветер февральской революции дохнул и в пожарные казармы. Регулярно стали созываться общие собрания делегатов от всех команд. Когда дошла весть о корниловском мятеже, обратились к Совету рабочих депутатов с призывом: во что бы то ни стало взять власть в свои руки.
Городская управа во главе с эсером Рудневым, желая проучить «серых героев», целых три месяца не выдавала им жалованья, отказывала в положенном обмундировании. На жалобы упорно отвечала молчанием.
-Наше терпение лопнуло, — отмечал Давыдов. — Прихожу однажды в правление союза и говорю: будем бастовать, иного выхода нет. Решились даже на общегородскую стачку. Но победа Октября «отменила» планы.
И как в той песне: кто был никем, тот стал «всем». Вчерашние трубники, топорники и кучера заняли начальствующие посты. Председателя местного комитета пожарных топорника Романа Давыдова избрали брандмайором! Тимофея Крапчитова — «красным» брандмейстером Арбатской части. У «руля» Сретенской — стал Иван Баранов, Тверской — Матвей Колобков, Якиманской — Максим Лихарев.
Гражданская война. Голод и холод, эпидемии терзали людей. В городе участились пожары. В восемнадцатом — их случилось более тысячи. Очень опасный возник в самом начале июля на станции Симоно-во. Стояла исключительно жаркая, сухая погода. Пылали деревянные склады и платформы, загруженные хлопком, емкостями древесного спирта, целлулоидом, мануфактурой, дровами. Взрывались цистерны с нефтью и керосином, баллоны с кислородом.
—Это было ужасно, — говорил потом Т. И. Крапчитов. — Нефть потоком устремлялась в Москву-реку. Создавалось впечатление, будто вместе с нею и вода горит. Все-таки, приложив все усилия, мы вышли победителями.
В 1919 и 1920 годах огнеборцы не раз приходили на выручку Вязьме, Коломне и другим городам, где возникали крупные пожары. В разгар строительства Шатурской ГЭС в непосредственной близости загорелся торф, а вслед за тем — лес и хлеб на корню. Несколько суток «москвичи» помогали отстаивать знаменитую стройку.
С техникой в ту пору было «не густо». Рабочие пожарного депо на Пречистенке проявили находчивость и инициативу. На «кладбище» автомашин нашли нужные детали и сами собрали 30 автоходов. Поистине это были «интернациональные» машины, вобравшие в себя узлы разных заграничных марок.
«ПРИШЛИТЕ ЛАПИНА!»
Саша Лапин свой первый пожар потушил... в двЕнадцатилстнем возрасте.
В полдень за пределами окраинного поселка Новогиреево поднялся столб дыма. Что делать? Ведь взрослые на работе.
—Тревога, за мной! — раздался пронзительный голос Саши.
Вмиг прекратилась игра, и босоногая команда с обозом в один ручной насос помчалась на место. Начали качать воду. Мальчишка по лестнице взобрался на крышу дачи и как заправский ствольщик направил водяную струю в цель...
Возможно, этот эпизод и явился жизненным призванием Александра. Когда ему исполнилось восемнадцать, поступил бойцом в профессиональную пожарную часть. 14 апреля 1923 года радостный день: ему вручили «Похвальный лист» за смелые действия при исполнении служебных обязанностей.
Продвижение Лапина шло быстро: вскоре поставили руководить командой. Позже много лет он занимал самую что ни есть боевую должность заместителя начальника отдела службы и подготовки УПО. Его, настоящего мастера-«тушилу», искренне уважали.
Разве не показательно, что в июле 1941-го в числе группы огнеборцев он удостоился ордена «Знак Почета» за высокие организаторские способности, умение быстро ориентироваться в обстановке, тактически грамотно решать сложные задачи. Эти качества воентехник 1 -го ранга проявил, руководя тушением большого пожара на железнодорожных путях у Белорусского вокзала, где скопились эшелоны с горючим, боеприпасами и другими предназначавшимися для фронта грузами. Рвались снаряды, смертоносным веером разлетались осколки, адская температура... И все же они не спасовали. Отстояли ценные грузы, пакгаузы, станционные сооружения и подвижной состав.
А в первые дни войны Лапина частенько можно было видеть в необычной для него роли: в парке имени Горького, на больших площадях проводил учения для жителей, показывая, как гасить «зажигалки». Вскоре это пригодилось. Что удивительно: люди, в мирной обстановке вздрагивавшие от хлопка лопнувшей на улице шины автомобиля, в часы вражеских авианалетов вели себя не хуже профессионалов.
Неожиданные, экстремальные ситуации, возникавшие в сорок первом, требовали от командиров изобретательности, смелых решений. На одном из пожаров произошло такое. Огонь бушевал под двойной обшивкой вертикальной стены. Подобраться к очагу невозможно: в тот момент не оказалось лестниц. Руководитель тушения А. А. Лапин приказал вязать спасательные кресла и спускать бойцов с крыши на веревках. Вертикальная кровля была отбита, тотчас же ствольщики стали гасить вырвавшееся пламя и спасли здание.
В городе этого человека знали многие. Один факт. В сорок третьем произошло опасное загорание на перегоне от станции «Курская». Персонал тогда связался с ЦППС и «запросил»: «Пришлите Лапина!»
На всю жизнь запомнился ему и случившийся гораздо позже эпизод на нефтехранилище. Высота пламени достигала 80 метров. Надо было подавить его и предотвратить взрыв. Охотников пойти на эту смертельно рискованную операцию было немало, в том числе и Лапин. Но опередил глава династии пожарных — Дмитрий Иванович Головцев: приказал сыну Сергею подняться на вышку газгольдера и углекислотой сбить огонь. Затаив дыхание, все следили на каждым движением смельчака, готовые кинуться на помощь. К счастью, все обошлось благополучно.
Четыре десятка лет Александр Александрович Лапин был верен специальности огнеборца. Уже будучи на пенсии он вел семинары и занятия в школе младшего начсостава, многое делал для подготовки добровольных помощников, летом занимался с юной сменой. И таким образом многим дал «путевку в профессию».
Демобилизовавшись из армии, где был радиотелеграфистом, в январе тридцать четвертого пришел в 16-ю часть Федор Громов. В первое же боевое дежурство «отличился». В Дангаровском поселке горела, разбрасывая веер искр, строившаяся баня. НЕ зная еще своих обязанностей, он принялся, обливаясь потом, таскать лестницу следом за начальником караула Халдеевым, хотя сам очаг находился в подвале. По возвращении над новобранцем хохотала вся команда, да и в гарнизоне тот случай получил определенный резонанс. «Ничего, — крепился неудачник. — Перетерпим. Будет и на нашей улице праздник».
Настоящим крещением для него стал выезд на завод «Москабель». По приказу начштаба пожаротушения Русакова он с напарником Сафоновым вошел в объятое пламенем помещение цеха, работали со стволом до полного изнеможения. А тут еще конструкции «пали». Благо, не придавило.
Вскоре — новое происшествие: пожар в аптеке. На третьем этаже Федор натолкнулся на большую сумку, доверху набитую купюрами. Спустившись вниз, подозвал милиционера и вместе отыскали владельца — кассира. Та радовалась несказанно: за утрату денег тогда грозил немалый тюремный срок. Однако бойцам некогда было разделять эту радость. Тушение затянулось: в подвале, где размещался склад с медикаментами, выделялась масса ядовитых газов. Пользовались масками «Магирус» — по двенадцатиметровым бронированным шлангам при помощи ручного поршневого насоса подавали воздух для дыхания. Тут одна из женщин заявила: мол, на четвертом этаже осталась девочка. Громову пришлось по водосточной трубе лезть туда и искать. Но ребенка там не оказалось. А Федор вместо благодарности за риск удостоился... взыскания — за то, что не вызвал мехлестницу.
И это не последний случай из разряда казусных. Через два года Федора поставили начальником караула. Однажды, приехав по тревоге к дому, увидели: горит между основным зданием и пристройкой. Вдруг откуда-то выскочил мужчина. Выхватив из кармана револьвер, крикнул Громову:
— Туши, не то пристрелю!
А молодой «начкар» никак не может найти источник огня. Стал размышлять: «Раз между двумя кирпичными кладками дым идет, надо стену вскрывать». Отдал распоряжение. Подчиненные лукаво переглянулись: ученый слишком... Но он настоял на своем. Когда разобрали кладку, оказалось, очаг пожара — в дымоходе.
После этого в коллективе с большим доверием начали относиться к своему командиру. Уважение это крепло после каждого выезда. Например, на завод «Нефтегаз». Главный инженер предприятия запаниковал:
- Не суйтесь к газгольдерам: взорвутся — костей не соберете.
Рядом с резервуарами остались ствольщики под началом Громова, охлаждавшие металлоконструкции. Другие вместе с командиром Макушенко усмиряли пламя пеной, сухим порошком. Пережили критический момент: слетевший лафетный ствол сбил огнегасительное средство с горевшей поверхности, и огонь рванул снова. Пришлось, спасаясь, прыгать прямо в ямы с отходами производства. Выбравшись, продолжили дело. Взрыва так и не произошло...
Каждый пожар — это веха в жизни. Ведь не знаешь, выйдешь ли живым... В двухэтажном доме Федор Спиридонович спас ребенка. Позже, будучи уже начальником части, умело руководил тушением складов на 3-й Кабельной улице. Какое-то «шестое чувство» подсказало ему: подступает смертельная опасность для ствольщиков. И действительно, только они выполнили его команду: «Ложись!», произошел мощнейший выброс пламени. После этого, ползком подобравшись к корпусу, сумели сбить огонь.
А разве легче пришлось на ТЭЦ-11 в 1939 году? В тоннелях горела теплоизоляция труб — из торфа и толя. Даже не специалисту ясно — что это такое. Причем энергоцентраль работу не прекращала, кипяток температурой более трехсот градусов продолжал циркулировать под давлением пять-шесть атмосфер! Попробовали было действовать через водопроводные люки — не удалось. Стали пробивать (вручную!) бетонный настил по шоссе Энтузиастов через каждые 50—60 метров. Далее вручную снимали изоляцию, гасили пламя, угрожавшее оборонному заводу и другим важным объектам. И так пять суток подряд! Возожно, «уложились» бы раньше, да жаль, кислородных противогазов было всего по три на караул.
И — пошло-поехало. Пожары, пожары... От сброшенной фашистской авиабомбы на товарной станции Белорусская, где пылали эшелоны со снарядами, пакгаузы, дома. Отстояли платформы с самолетами, цистерны с бензином. В том же месяце — выезд на Казанский элеватор, группу жилых домов в Гавриковом переулке, в Управление Ленинградской железной дороги, в район Верхней Красносельской улицы — на территорию монастыря, где в кельях разместили людей, лишенных крова. Доставали из-под обломков убитых, раненых...
ПО КАРНИЗУ - ПРЯМО ВНИЗ
Почти каждый день, открывая почтовый ящик, сержант Смирнов извлекал пачки писем. Шли они со всех концов страны. Многие поздравляли его с высокой наградой — орденом Красной Звезды. «Я
прочла заметку в газете о вашем подвиге и не смогла не написать, — читал в очередном послании, пришедшем из Челябинска от Н. С. Булдаковой, матери трех сыновей. — Радостно на сердце, что есть такие отважные люди. Я уверена, что и в нашем городе есть такие же, как вы, и становится спокойнее за своих мальчишек. Я знаю, каждая мать в душе благодарит вас».
За что же удостоился Николай Павлович столь теплых слов?
Июльской ночью 1967-го он не ждал сигнала тревоги, потому как, находясь в очередном отпуске, спокойно отдыхал в своей квартире на Метростроевской улице. Но сон пожарного чуток. Нарушил его чей- то пронзительный крик. Накинув рубашку, Смирнов выскочил на улицу.
Нет, не почудилось: из-под крыши соседнего дома вырывалось пламя, из окна последнего, пятого этажа доносился призыв:
— Спасите!
Наконец-то — подоконник. Ступив в помещение, поперхнулся ды-мом. Стал искать людей — не нашел. Только в углу соседней комнаты увидел всхлипывающего мальчугана. Рядом сидела старушка.
—Держитесь! — подбодрил их. — Помощь пришла.
Пришла-то пришла, а как обратно выбираться: дверь в коридор —
вся в огне. Эх, была не была! Подхватив парнишку, поставил лицом к стене, чтобы не боялся, и держа за руку, осторожно повел по карнизу к лестнице. По ней уже взбирался милиционер, который и принял ребенка. Смирнов же вернулся за женщиной. Та идти боялась.
—Смелее, мамаша, родная! — стал уговаривать ее. — Ведь сгорим же.
Они едва успели миновать второе окно, как звонко лопнуло стекло, наружу вылетело пламя. Николай Павлович облегченно вздохнул: опоздай они на несколько секунд — тогда бы явно не спастись.
И вот все на земле. Бабушка Анна Родионовна Зайцева, ее внук Веня обнимают спасителя.
— Да что вы, честное слово! У меня ведь тоже детишки, трое...
Глянул на свои ноги и заулыбался: из дома-то выбежал босиком...
